Зато стрекотали сороки. Резко и тревожно.
Суть происходящего поймут лишь толковый войсковой разведчик или страстный охотник, добрую часть жизни проведший в засадах на кабанов и лосей. Сороки спокойны, когда резвятся воробьи. Это значит, что вокруг все спокойно. Едва появляется крупная дичь, мелкие пернатые укрываются на верхних этажах крон деревьев, а сороки начинают галдеть и разрезать тишину своим оглушительным стрекотаньем. Полетаеву это не понравилось. Старый охотник, он осторожно выпустил дверную ручку из ладони, неслышно прошел к запасному выходу и прижался лбом к краю оконного переплета.
Ждать долго ему не пришлось. Через две минуты на березе, растущей в двух десятках метров от дома, внезапно выросла «чага», удивительно напоминающая человеческую голову. Сороки были правы. На улице не все так хорошо и спокойно, как может показаться на первый взгляд...
– Это кто там с такой озабоченной рожей?.. – прошептал Полетаев, стараясь успокоить свой мгновенно вскипевший разум. – Не было печали... Ус, что ли, сука, позиции сдал?
Отойдя от окна, Николай Иванович вынул пистолет и стал ходить по комнатам как заведенный. Если бы люди за окном хотели войти в дом, они давно бы это сделали. На окнах нет решеток, а сопливую дверь может вынести ударом ноги даже второклассник. Однако люди терпеливо ждали.
– И чего мы выжидаем? – пробормотал Полетаев, по-кабацки вышибая из бутылки «Ркацители» пробку.
Отхлебнув несколько глотков, он почмокал губами. Вино ему понравилось.
– Пока идиот Полетаев не выйдет на улицу и не станет приседать и наклоняться, выполняя комплекс вольных упражнений?
Через несколько секунд бутылка стала наполовину пустой. На этот раз вкус вина был Николаю Ивановичу совершенно безразличен.
– Нет, они ждут, чтобы Полетаев засветился в окне или дверях, потому что ни один из них не уверен, что предатель Ус сказал правду.
Да, он уже не сомневался в том, что его предал Ус. Гуруев, тот наверняка сначала отстреливался до последнего патрона, а потом бился врукопашную. Петю же повязали как фраера, выбили пару зубов, и тот разложил пасьянс, как при фарте. Может, и зуботычин не было. Дали денег, да и разошлись с миром. За гарантии того, что по воротам дачи договаривающаяся сторона из базуки стрелять не станет. Вот суки! Никому нельзя верить...
Теперь, когда вместо появляющихся смутных страхов перед глазами был противник, Полетаев внезапно успокоился. Страшнее, чем побег из своего дома в первый раз, уже не будет. Теперь, если даже ворота разлетятся в щепки, Николай Иванович был уверен в том, что даже не дрогнет.
Подземного гаража на даче Уса не было, поэтому проскочить мимо Хорошева на «Мерседесе» во второй раз не удастся. Да и если бы был... Не такой уж дурак этот Хорошев, чтобы дважды на одном и том же ошибаться. Нынешняя ситуация – не диснеевский мультик, где койот за дятлом гоняется все последние пятьдесят лет и поймать не может. С голоду сдохнуть уже должен, зараза шерстяная, а все гоняется! А все потому, что сериал. Иначе нельзя. Попробовал бы Котеночкин зайца волку скормить во второй серии – премии бы лишили! А тут... Тут не Союзмультфильм, тут даже не Голливуд.
Время уходило, скоро дачи заживут полноценной жизнью, и на улицу вывалится братва с тяпками и граблями. Осмотревшись, Полетаев покопался в ящике стола и обнаружил в нем несколько ракетниц. Действовать он начал быстрее, чем в его голове сформировался четкий план. Юркнув в кухню, Пролет быстро включил подачу газа на плите, однако зажигать конфорку не стал. Отвинтил вентили на двух запасных баллонах, стоящих в углу кухни, сунул ракетницы в карман пиджака и стал карабкаться на чердак.
Вот оно, оконце, не открывавшееся ни разу с того момента, как два года назад Ус построил на бывшей территории обкомовских дач дом. Главное, не переусердствовать, не поднять шум раньше времени...
Со второго раза створка, напоминающая иллюминатор корабля, подалась. Отвернув ее до максимума, Николай Иванович вытащил на крышу свое непослушное тело и прислушался.
Сороки орали, солнце всходило, воробьи молчали. Трюка с баллонами, судя по всему, пока никто не заметил...
Полетаеву вдруг пришла в голову мысль о том, что голова за деревом могла принадлежать бомжу, желающему поживиться на крутой даче, или же... Или же просто померещилась.
– Тогда почему телефон по-прежнему продолжает молчать?
Едва он прошептал это изречение, как чертыхнулся и полез рукой в карман. Один звонок – и люди вокруг дома поймут, что придурок Полетаев уже сидит на крыше! Николай Иванович отключил телефон и облегченно выдохнул воздух. Да, до Голливуда тут далеко...
Полетаев в последний раз просчитал свои дальнейшие действия. Спускаться нужно со стороны той стены, где показалась голова. После того как осадившие его крепость вражеские войска поймут, что жертва в доме, пока получат приказ от командира – без приказа начать не могут, Николай Иванович видел это в фильмах, – пока заберутся в дом...
Одним словом, пройдет не меньше полминуты. Этого времени как раз хватит, чтобы соскочить с крыши и оказаться за спиной преследователей...
Все бы ничего, только Николай Иванович плохо представлял, как он будет соскакивать с крыши, высота которой над землей около пяти метров. Ну, повиснет он на руках, и что?
Два с половиной метра. Это для Николая Ивановича та же самая высота, что и пять метров. Ноги одинаково удачно переломаются как в первом случае, так и во втором. Полетаев дотянулся до огромной стеклянной бутыли, стоящей у самого люка, столкнул ее на полэтажа и закрыл крышку.
Звон, раздавшийся где-то внутри и внизу, перепугал даже его самого. Не услышать такой взрыв люди на улице просто не могли.
Он нашел подтверждение своим мыслям ровно через тридцать секунд, до истечения которых на улице висела полная тишина. Потом, внизу, под собой, Николай Иванович услышал треск ломающейся оконной рамы и звон вбиваемого внутрь дома стекла. Кто-то невидимый выдавливал оконный переплет как раз напротив березы, из-за которой совсем недавно выглядывала голова.
– Переломаю копыта – свернут шею, – решил Полетаев.
Соскользнув животом по краю карниза, он свесил вниз ноги...
Все тело от пяток до самого паха мгновенно покрылось инеем ужаса.
Под ногами, в глубине дома, раздавался грохот и топот ног. А он висел над всем этим страхом и никак не мог решиться выпустить из судорожно сжатых ладоней край водостока крыши.
Стиснув зубы так, что они едва не раскрошились, он расслабил пальцы и полетел вниз...
– Седой, его нигде нет!
– Как нет, если я своими ушами слышал, как здесь что-то грохнулось на пол!
– Осколки вижу, а оленя этого – нет!
– Не может быть... – Окидывая пространство бешеным взглядом, Хорошев вдруг почувствовал легкий дискомфорт. – Что-то происходит...
– Ни хера не происходит! – ответил Фрол, вытирая со лба пот. В руке у него был пистолет. – Может, он опять в подвал нырнул?