– Хорошо. Скажите, пожалуйста, для чего вы принесли ему учебник английского языка?
Вопрос генерала, признаться, удивил меня.
– Но ведь в тюрьмах существует неписаная традиция среди заключенных: изучать иностранные языки. Многие мои клиенты заказывают учебники и начинают изучать разные языки. Думаю, они просто хотят убить время и обратить его в свою пользу. Это во-первых. Во-вторых, все, что заказывал Солоник, в том числе и учебники, я передавал через администрацию следственного изолятора. Можете проверить.
– Мы это знаем, – сказал генерал.
Я отвечал еще на какие-то вопросы. Иногда раздавались телефонные звонки. Из разговоров я понял, что уже задержаны несколько работников следственного изолятора и доставлены в Большой Кисельный переулок для допросов.
Наконец генерал протянул мне листок бумаги с номером телефона и сказал:
– Вы можете быть свободны, но я надеюсь, вы понимаете, что случилось чрезвычайное происшествие в масштабе страны. Мы этого дела так не оставим, и беглеца найдем. Поэтому очень прошу вас, если будут какие-либо звонки от него, срочно сообщите.
Я нехотя взял листок бумаги и сказал:
– По-моему, таких звонков не будет.
– Почему вы так думаете?
– Для чего я ему нужен? Чтобы забронировать камеру? Вряд ли.
– Все, вы свободны. Если что, мы вас вызовем.
В приемной я увидел двух посетителей в форме внутренних войск. Следом за мной должны были допросить сотрудников «Матросской тишины». Их растерянно-встревоженный вид можно было понять: беседа предстояла нелегкая и могла закончиться арестом.
Я поймал такси и вернулся к зданию тюрьмы за своей машиной. По дороге домой я включил радио: через каждые пятнадцать минут все московские радиостанции передавали сенсационное сообщение о побеге из «Матросской тишины».
Солоник не давал мне покоя: почему он убежал? А что, если его убили и пытаются инсценировать побег? Нет, все же, наверное, убежал. А что же будет со мной? Какие будут предприниматься действия? Само собой разумеется, что за мной будут следить. А могут ли провести обыск в доме? Но, собственно, чего я волнуюсь? Ничего такого у меня нет… Так-то оно так, но ведь подбросить могут… Им же стрелочник нужен.
Я резко развернул машину: решил, что не поеду домой, лучше на дачу.
Родные встретили меня с расстроенными и обеспокоенными лицами. Они обо всем уже знали.
– Тебя уже допрашивали? – спросила жена.
Известие о побеге Солоника они услышали где-то около полудня по радио, а потом включили телевизор. На экране постоянно показывали фотографию Солоника и Сергея Меньшикова, прапорщика следственного изолятора.
Целый день на даче я перебирал в уме варианты, как работать дальше. В отпуск идти не имело смысла, меня бы достали и из отпуска, если бы захотели. И я решил продолжить работу.
В юридической консультации все мои коллеги сочувственно и с пониманием отнеслись к проблеме побега моего клиента, давали советы. Многие говорили, что надо исчезнуть, уехать куда-нибудь, другие – наоборот, советовали продолжать работу как ни в чем не бывало. Я последовал советам последних.
Интерес к моей персоне появился, естественно, и у журналистов. Они меня разыскивали, хотели взять интервью. Но никаких заявлений, комментариев и интервью давать я не собирался.
Сначала я решил укрыться на даче. Но через три дня беспокойных и тщетных раздумий и мучительной неопределенности я все-таки снова вышел на работу.
В Москве меня ожидало очередное громкое дело. Взяли известного авторитета, и необходимо было с ним заниматься. Но, приступив к работе с новым клиентом, я почувствовал, что силы мои исчерпаны, – усталость одолевала.
Появились еще и новые неприятности. Мне надо было увидеться с клиентом, которого я консультировал по вопросам бизнеса. Встреча была назначена в Партии экономической свободы, недалеко от метро «Новослободская». Возглавлял эту партию в тот период известный предприниматель, в будущем депутат Государственной Думы Константин Боровой. Я приехал к офису точно в назначенное время.
Когда я выходил из машины, то буквально почувствовал, что за мной следят. Я обернулся, но ничего подозрительного не заметил: выстроившиеся в ряд машины, рядом с некоторыми из них стоят владельцы, пешеходы на тротуаре. Но мои подозрения оправдались.
После недолгой беседы с одним из руководителей партии в кабинет вошел высокий мужчина. Он наклонился и что-то прошептал ему. Тот вопросительно посмотрел на меня и кивнул.
– Вы знаете, что вас «ведут»? – спросил лидер партии.
– Откуда у вас такая информация? – удивился я.
– Наши сотрудники службы безопасности в прошлом работали в седьмом управлении КГБ.
Седьмое управление КГБ – это бывшая «наружка». Охрана офиса заметила машину со знакомыми номерами своих бывших коллег, нынешних фээсбэшников. Естественно, охранники сразу заинтересовались, позвонили на Лубянку и спросили, в чем проблема. Оттуда ответили, что они «ведут» адвоката.
– Так что имейте это в виду, – повторил лидер на прощание. – Бежевая «шестерка».
Выйдя из офиса, я действительно обнаружил недалеко от подъезда припаркованную бежевую «шестерку» с двумя мужчинами в салоне.
Я отъехал, и вскоре «шестерка» пристроилась мне на «хвост». В какой-то мере я был к этому готов, но все же был немного растерян, потому что не совсем представлял себе, как это за мной постоянно и неотступно будет ездить машина с наружным наблюдением.
На следующий день я обнаружил нелады с моей машиной: стала греться на нейтральных оборотах. В небольшом автосервисе работал один мой хороший знакомый, и я заехал к нему.
Прогулявшись с полчасика по парку, я вернулся в гараж. Мой знакомый подвел меня к машине и сказал:
– Смотри!
Под капотом я увидел странный маленький предмет.
– Знаешь, что это такое? – спросил знакомый.
– Нет.
– Это радиомаячок.
– Как это?
– Специальный маячок, я еще в армии слышал, что ставится он для того, чтобы можно было определять, по какому маршруту движется объект. Ты как бы запеленгован, кто-то поставил тебе маяк. Может быть, клиенты?
– Наверно, – ответил я.
– Но это еще не все. Мы осмотрели салон и нашли вот это. – И он показал очередной предмет, напоминающий небольшой патрон.
– А это что такое?
– Это радиомикрофон. Кто-то за тобой активно наблюдает.
Ну что ж, маячок и микрофон дело рук спецслужбы, которой приспичило прослушивать мои разговоры.
– Слушай, а как мне дальше со всем этим быть?