Вскоре суд действительно освободил Петра Семина.
Когда я вышел из зала, вся команда во главе с Борисом ждала меня на улице.
– Ну что, освободили? – обрадованно спросил он. – А когда его можно забрать?
– Пока нельзя. Он должен вернуться в изолятор, там распишется в бумаге, что его освободили, получит свои вещи. Короче, максимум через два часа вы его увидите.
– А куда нам ехать?
– В изолятор, в Бутырку…
«Ну что ж, – подумал я, – вот и закончилось мое очередное дело…»
По дороге в офис я позвонил капитану Онищенко и рассказал ему, что городской суд освободил Семина.
– Я в курсе, – ответил следователь. – Мы не обжаловали решение. Он посидел, его наказали. Может быть, поумнеет.
– Что вы думаете делать дальше?
– Не знаю. В принципе, для меня он не представляет интереса. Так что если вы хотите писать ходатайство о прекращении уголовного дела, то можете делать это.
– Отлично. Тогда я подъеду к вам?
– Хорошо, – согласился Онищенко, – только через неделю. Это время я буду очень занят.
Через четыре дня я сидел в своем офисе. Неожиданно у дверей остановилась черная «Волга» с тонированными стеклами, с кучей антенн на крыше, с подфарниками синего цвета. Из машины вышел человек, открыл заднюю дверь. Оттуда, в дорогом костюме, в белоснежной рубашке, появился Петр Семин. Степенно войдя в офис, он подошел ко мне, поздоровался и спросил:
– Ну, какие новости?
– Вот, готовлю ходатайство о прекращении уголовного дела, – ответил я.
– Естественно, – покровительственным тоном произнес Семин, как бы играя на своих сопровождающих, – куда они денутся! Я связался с их руководителем, генеральным прокурором, позвонил в Минюст, – он называл каждого по имени-отчеству, – обрисовал ситуацию. Тут же дело было прекращено.
Я кивнул головой, словно подтверждая, что все это – его заслуга. «Ладно, – думал я, – пусть он работает на публику, если она ему верит!»
– Ну что, Петр Сергеевич, думаю, что через неделю дело будет прекращено. Успехов на вашем поприще! – Я пожал ему руку на прощание и улыбнулся. Увидев мою снисходительную улыбку, он понял, что его «расшифровали», деловито кивнул головой, похлопал меня по плечу, как бы показывая свое превосходство, и заторопился в машину.
Капитан Онищенко не обманул. Через несколько дней ходатайство было подписано, и дело в отношении Петра Семина прекратили. После этого я и с этим подзащитным не соприкасался. В криминальных новостях, которые регулярно шли по телевидению, часто показывали мошенников в форме генералов. Я вглядывался в экран, отыскивая знакомое лицо, но без успеха. Правда, таких, как он, по столичной земле ходит немало…
Позже я встретил знакомого действующего генерала спецслужб и рассказал историю про лжегенерала ГРУ, рассчитывая удивить моего собеседника, но он в ответ рассказал, что они давно разрабатывают двух людей, которые выдают себя за братьев президента, хотя всем посвященным хорошо известно, что у президента нет братьев. «Ходят такие самозванцы и дурят людей, – добавил он, – схема не нова».
А чуть позже я узнал, что Петр Семин не являлся даже гэрэушником. Обычный прапорщик, взрывник одного из подразделений ВДВ. Его коллеги сказали, что он был неплохим специалистом по взрывному делу.
Позже я не раз слышал похожие истории про таких мошенников. Почерк все время был один и тот же. Авантюрист сначала должен показать значимость своей фигуры, чтобы ему поверили, затем раскрутить будущую жертву и позже ее кинуть.
Один из криминальных авторитетов московской группировки в прошлом, а ныне бизнесмен был привлечен к ответственности и помещен в следственный изолятор. Через какое-то время к нему в камеру перевели мужчину, который выдавал себя за генерал-лейтенанта Вооруженных сил. Когда мой клиент сказал мне об этом, я спросил, а точно ли он генерал-лейтенант? Ведь тот же генерал-полковник Олейник, начальник финансовой части Министерства обороны, проходящий по одному из уголовных дел, сидел в спецблоке «Матросская Тишина» вместе с остальными заключенными, хотя спецблок – это всегда отдельные камеры максимум на четыре человека. Но характерная черта для тех военных – их дела вела Главная военная прокуратура, которая осуществляет юрисдикцию по уголовным делам военнослужащих. Если же дело ведет гражданская организация – прокуратура или отделение милиции, то это не военный.
Тем не менее переведенный в камеру к моему клиенту мужчина называл себя военным. Он хвастал своими возможностями и связями. Более того, этот якобы генерал-лейтенант тут же стал давать мне поручения через клиента. У меня это вызвало подозрения. Я приехал в фирму, хозяином которой был мой клиент. Сотрудники тут же вошли в Интернет, ввели в строку поиска фамилию генерал-лейтенанта. Вскоре на дисплее высветилась фотография мужчины в парадном кителе. Дальше шло пояснение, что этот человек является мошенником и никакого воинского звания не имеет. Более того, когда его задерживала милиция, – я вспомнил кадры телепередачи, – он был одет в обычный китель, но к нему пришиты парадные погоны.
Каково же было мое удивление, когда через несколько дней этого лжегенерала выпустили из изолятора! Я не вел его дела, поэтому подробностей не знал. Но через пару дней, когда я подъезжал к следственному изолятору на встречу со своим клиентом, то увидел, как рядом остановилась черная «Волга» и из нее вышел тот самый «генерал-лейтенант», фотографию которого я недавно видел в Интернете. На крыше «Волги» торчало несколько антенн. Он направился к углу здания следственного изолятора, подняв голову и выкрикивая какие-то слова – вероятно, своим бывшим сокамерникам. А может быть, он уже успел «замутить» какой-нибудь бизнес, чтобы кого-то «развести»?
Как-то накануне выходных мне позвонили знакомые и попросили меня представлять интересы их приятелей из подмосковного города Жуковского.
– А что за дело? – поинтересовался я.
– Об изнасиловании.
– Нет-нет, такими делами не занимаюсь! – сразу стал отказываться. – Я не защищаю насильников.
– Здесь немного другая ситуация. Тут не насильник, а потерпевшая.
– Интересно, – спросил я, – чего же хочет эта потерпевшая? Чтобы насильник на ней женился?
– Наоборот, они хотят наказать насильника.
Я знал, что статья об изнасиловании как палка о двух концах. С одной стороны, это средство шантажа, воздействия на мужчину, чтобы тот отказался от своей доли имущества, женился или совершил какие-то другие, выгодные для жертвы, действия. Конечно, нельзя забывать и о том, что изнасилование часто является реальным, происходит помимо воли и желания потерпевшей. Но в уголовной практике и первый вариант встречается нередко.
– Хорошо, – сказал я, – давайте встретимся с потерпевшей или с ее представителем.