— Да, — ответила Мадлен. — Но жил в Аргентине.
Стюард начал разливать суп, а Красицки продолжал упорно смотреть на миссис Леннокс.
— И долго он там жил? Годард заметил, что Карин задумчиво смотрит на поляка, а Мадлен ответила ему, что этого она не знает.
— Вы должны меня извинить, — пробормотал Красицки, — я плохо говорить по-английски. — Уголки рта его задрожали, и он начал торопливо есть суп.
Обе женщины очень хотели узнать, что же такое приключилось с яхтой Годарда. Тот извинился перед капитаном, который уже знал всю историю, и довольно подробно рассказал обо всем, надеясь, что ему не придется это излагать в третий раз в присутствии Эгертона.
— Поскольку напряжение последних дней все еще оставалось, после обеда Гарри решил поспать. Когда же проснулся, было уже почти пять. Он почувствовал себя разбитым, усталым, поэтому принял душ и вышел на палубу, чтобы согнать с себя плохое настроение.
Сделав несколько кругов по средней палубе, он поднялся на верхнюю. На мостике стоял Линд, и Годард в знак приветствия поднял руку. Будучи пассажиром, он имел право подняться на мостик только в том случае, если его туда пригласят. Мимо него прошел радист, лишь безучастно глянув на него. В следующий момент из рубки вышел капитан. Радист протянул ему формуляр, и Стин окликнул Годарда, сказав ему, что все в порядке.
— Чудесно! — отозвался тот. — Быстро же вам удалось связаться.
— Это пришло подтверждение наших агентов из Сан-Педро, что они получили деньги, — объяснил Стин.
— Станция в Буэнос-Айресе имеет для нас сообщение, — сказал радист, — но я никак не могу на них выйти.
— Возвращайтесь к себе, Спаркс, — ответил капитан, а когда радист ушел, удивленно повторил:
— Буэнос-Айрес? Кому мы там могли понадобиться? Или, может, речь идет о радиограмме для кого-нибудь из пассажиров?
— Одна из моих подруг желает мне всяческих благ и здоровья ко дню моего рождения, — со смехом пояснил Линд и подмигнул Годарду. — Они есть у меня во всех частях света.
Гарри вернулся к себе в каюту и приготовил новую порцию коктейля. Потом лег на койку и уставился в потолок. Что он будет делать по приезде в Манилу? Нельзя ни на минуту забывать, что ты всего лишь обезьяна. Так должен думать о себе каждый разумный человек. Все свое время тратишь на какую-то мышиную возню, а потом останавливаешься, с трудом переводя дыхание, оглядываешься назад и спрашиваешь себя: а к чему все это?
Гонг к ужину отвлек его от мрачных мыслей. Когда он вошел в столовую, Карин и Мадлен Леннокс уже были там и разговаривали с капитаном. Гарри вспомнил, что, кажется, он обещал угостить Мадлен мартини.
Как вскоре выяснилось, она этого не забыла. Одетая чересчур элегантно, Мадлен крикнула ему, как только он появился:
— Мистер Годард, ваши обещания ничего не стоят!
— Прошу прощения, — ответил он с ухмылкой, — дело в том, что я незаметно задремал. — Он повернулся к Карин:
— Миссис Брук, если я типичен для людей, которых вы спасаете, то посоветовал бы вам подыскать другое поле деятельности. Она рассмеялась.
— Думаю, вы еще не знакомы с мистером Эгертоном, — сказала она, и Годард обернулся.
Эгертон вошел следом за ним. С аккуратно зачесанными волосами, ухоженными усиками и черной повязкой на глазу он производил довольно внушительное впечатление.
— Добро пожаловать на борт нашего корабля, мистер Годард, — произнес Эгертон и бросил при этом восхищенный взгляд на обеих женщин. — Наконец-то у нас будет четвертый компаньон для игры в бридж. Очень мило с вашей стороны, мистер Годард, что ради этого вы потратили столько усилий.
Вошел Линд, и все уселись за стол. Эгертон сел слева от Годарда и справа от Линда. Они сидели со стороны переборки, так что дверь была напротив них. Когда капитан хотел начать молитву, в ней появился Красицки. Внезапно он остановился и внимательно посмотрел на Эгертона. Годард с удивлением взглянул на поляка, но в следующее мгновение тот уже подошел к столу. С ним мило заговорила Карин:
— Мне кажется, что, за исключением мистера Эгертона, вы уже со всеми познакомились, мистер Красицки. Я очень рада, что вы чувствуете себя лучше.
Красицки что-то пробормотал в ответ и пожал Эгертону руку. Все снова сели. Поляк занял место напротив Гарри. Капитан прочел молитву, и стюард принял заказы.
— Я слышал, что вы работаете в кинопромышленности, — повернулся Эгертон к Годарду.
— Раньше работал, — ответил тот.
— Сейчас он собирает материал для своего нового фильма «В ореховой скорлупе через Тихий океан», — вставил Линд.
Все рассмеялись, а капитан спросил:
— Ваше судно было застраховано?
— Нет. Я полагал, что если мое судно затонет, то и мне не придется добраться до берега. Но миссис Брук перечеркнула все мои расчеты.
— Женщины никогда не считаются с нашими расчетами, — поддержал его Эгертон.
— Что верно, то верно, — подтвердил Линд. — Они часто приносят нам неприятности, и сознательно, и бессознательно.
— Карин, — произнесла миссис Леннокс, — мы хоть и в численном меньшинстве, но тем не менее я считаю, нам пора переходить в атаку.
— Может, хоть мистер Красицки встанет на нашу сторону? — заметила Карин. Она с улыбкой посмотрела на поляка, но тот, казалось, даже не слышал, о чем говорят за столом. Он по-прежнему упорно не спускал глаз с Эгертона.
— Вы были… — казалось, он подыскивал слова… — вы были в Аргентине? Много лет?
— Да, лет двадцать, — ответил Эгертон.
— Двадцать? — Красицки нахмурил брови и посмотрел на Линда.
— Да, двадцать, — подтвердил ему тот на немецком языке и пояснил окружающим: мистер Красицки говорит на многих языках — по-польски, по-русски, по-немецки, по-португальски, но из всех этих языков я, к сожалению, знаю только немецкий.
— Двадцать, так-так, — пробормотал Красицки, все еще не сводя глаз с англичанина. — И теперь вы имели стать неактивным, так кажется? — Он опять повернулся к Линду и что-то быстро сказал по-немецки.
Линд кивнул и повернулся к Эгертону:
— Он говорит, что вы, должно быть, рано оставили службу.
Спокойный Эгертон, казалось, был удивлен настойчивостью поляка. Тем не менее улыбнулся.