— Приблизительно на четыре часа меньше, чем у нас, — подсказал Линд.
— Черт возьми! Значит, первая радиограмма была послана где-то за два часа до погребения?
— Но вины Спаркса тут никакой нет, — объяснил Линд. — Его часы работы соответствуют международным часам в этой зоне. И капитан тут тоже не виноват. Он послал радиограмму по указанному Эгертоном адресу, и ему ответили, что на труп никто притязаний не имеет. К тому же наш корабль не отделение полиции. Просто получилась маленькая несогласованность, и уже в следующем сообщении… можно предположить, что будет в следующей радиограмме.
— Что? А, понимаю! — И Годард действительно понял, что имел в виду Линд. — На каюту Эгертона наложить сургучные печати?
— Вот именно. Капитан уже дал ответ на первую радиограмму, что Эгертон мертв и погребен в открытом море, когда пришла вторая с той же станции. Они, видимо, разошлись в пути. И все же нам ясно, чего они хотят. У них есть отпечатки пальцев Майера, и когда мы прибудем в Манилу, тамошние власти смогут найти в его каюте много отпечатков, которых наверняка хватит для идентификации личности. Но мы и так заперли каюту после того, как сняли постельное белье. Я даже запер иллюминатор, а на двери будет повешен еще один замок.
— Все остальное — рутина. Зеркало, стаканчик для чистки зубов и так далее, — продолжил Гарри.
Линд кивнул:
— Каютный стюард говорит, что там есть целый набор щеток для волос… с серебряными окантовками. Вот так-то… Ну, мне пора идти на вахту.
Он вышел из салона, а оставшиеся какое-то время пытались переварить все то, что от него узнали. Значит, этот очаровательный англичанин на самом деле палач, который хозяйничал в свое время в Польше, и после Эйхмана его ищут очень активно.
— А в итоге выяснится, что все это чепуха, — наконец сказала Карин.
Нет, подумал Годард, это не чепуха. Все так и есть, ибо все детали точно соответствуют друг другу. Фальшивая повязка на глазу ясно свидетельствует, что это не Эгертон, а кто-то другой. И если немецкий отдел Интерпола в Буэнос-Айресе и жертва из концентрационного лагеря на корабле «Леандр» одновременно идентифицировали личность Эгертона, то тут уже сомнений быть не может.
И тем не менее у Годарда были какие-то неясные сомнения, но чем они вызваны, он не понимал. Может быть, тем фактом, что поляк смог опознать Майера через четверть века? Нет, дело не в этом. Столь существенно черты не меняются даже за двадцать пять лет, а поляк знал своего мучителя при необычных условиях, так что его лицо наверняка на всю жизнь запечатлелось в его памяти.
Но потом Годард все-таки понял, что именно заронило в его душу сомнения, и даже улыбнулся. Он слишком долго жил в мире иллюзий, а теперь попытался вернуться в обычный, реальный мир. И что же выходило? Выходило, что двадцать четыре года мир тщетно искал этого военного преступника, и вдруг нациста обнаружили сразу две личности, которые при этом удалены друг от друга чуть ли не на расстояние половины земного шара, и обнаружили его в один и тот же день и даже почти в один и тот же час. Нациста убивают, хоронят в море и идентифицируют, то есть все идет как по маслу, словно все было запланировано компьютером.
Да, таких случайностей, конечно, не бывает. И в такую случайность трезвый человек поверить не может…
— Ну, что вы на это скажете, мистер Годард? — спросила Мадлен Леннокс.
— О, единственная трагическая фигура в этой драме — Красицки.
— Так, значит, вы верите, что Эгертон был действительно этим Гуго Майером?
— Да. И если бы власти догадались об этом несколькими часами раньше, то Красицки не нужно было бы проводить остаток своей жизни в клинике для душевнобольных.
Линд предсказал правильно — новая радиограмма потребовала немедленно опечатать каюту и сообщила также, что, как только «Леандр» прибудет в Манилу, на его борт поднимутся эксперты по отпечаткам пальцев.
Различные пресс-агентства уже предложили капитану дать информацию на самых выгодных условиях. А он пил в салоне вместе с другими кофе и казался таким же растерянным, как и остальные.
Потом опять появился Линд и сообщил, что состояние Красицки нисколько не изменилось. Он налил себе чашку кофе и тоже присел.
Карин вздохнула.
— Просто не могу поверить, что ему удалось нас всех так обмануть, — сказала она. Линд улыбнулся:
— Он обманул не только вас. За двадцать лет ему, наверное, удалось обмануть множество людей.
— Должно быть, был первоклассным актером, — вставил Годард, — иначе его бы давно уже прижали.
Мадлен Леннокс закурила сигарету.
— Теперь мы, наконец, можем подумать о деле без всяких криков и ахов, — произнесла она. — Как бы вы преподнесли эту историю в кино, мистер Годард?
— Я бы в ней совершенно ничего не изменил, — ответил тот.
— Я имею в виду не сюжет, а техническую сторону дела. Столкновение личностей, установку камер и так далее.
— Снимая такую сцену, можно установить только одну камеру. Ее переносят с места на место и снимают с разных точек, причем каждую картину — отдельно. Главной остается общая картина с задним планом, а детали в основном показывают те, которые кажутся режиссеру наиболее важными. Скажем, разбитый стакан или что-нибудь в том же духе. — Годард обвел всех глазами. — Вы что, действительно хотите, чтобы я изложил вам сценарий во всех подробностях?
— Да, — ответила Мадлен. — Мы пережили все это в действительности, поэтому ваш сценарий нам не помешает и не будет шокировать. Не так ли, Карин?
Та покачала головой. Линд с интересом наблюдал за ней.
— В фильме, который претендует на реалистичность, именно детали создают достоверность, — начал Годард. — И естественно, вызывают наибольшие эмоции. Вот, например, один кадр: Красицки стоит, держа пистолет в руке, кричит, поднимает руку и стреляет. Он не стреляет в кого-то определенного. Этот кадр можно использовать позже или вообще вырезать. Но вот второй кадр — камера уже позади Красицки, немного сбоку, чтобы на экране потом было видно, как реагирует на выстрел Майер. Следующий кадр должен показать мистера Линда, бросающегося к Красицки, чтобы вырвать у него пистолет. А к тому времени, когда Линд добирается до Майера, гримеры уже нанесли на его рубашку красные пятна, изобразили кровь в уголке рта.
Разбитая лампа и разбитое зеркало — это рутинные детали, хотя они создают известный эффект. Для этого применяются крошечные заряды, которые приводятся в действие электричеством…