– У тебя в холодильнике две с половиной бутылки водки, а пива нет.
– И что теперь делать?
– Тело у тебя все еще неплохое.
– Почему «все еще»?
– Ты не становишься моложе, дружок.
– Да, кстати я сюда подоспел.
– После душа – будем друзьями? – протянула она.
Она дразнила его голосом – хрипловатым, до боли знакомым – и блеском глаз. Она наблюдала за ним. Джек уронил рубашку на кровать, вплотную подошел к ней.
– Мы и сейчас друзья.
– Добрые друзья?
– Более чем.
– Ты хоть помнишь, как давно мы не занимались любовью?
– Очень давно.
– Две тысячи двести пятнадцать дней… Около того.
– То-то я уже готов.
Прижимаясь к нему, Хелен подтвердила:
– Еще как готов, – а потом: – Я тосковала по тебе, Джек. Ох как тосковала.
Под горячим душем Джек заодно побрился, вымыл голову, поспешно выключил воду и вышел из ванной, не вытерев запотевшее зеркало. У них есть еще час. Обернувшись полотенцем, он приоткрыл дверь в комнату, надеясь увидеть Хелен либо в постели, либо на ней, в соблазнительной позе – как сегодня утром, когда она в обтягивающих трусиках делала зарядку и ее грудь поднималась в такт… В комнате Хелен не было.
Он принялся вытирать лицо и волосы и через полотенце услышал ее зов:
– Джек! – и чуть погодя снова: – Джек!
Опустив полотенце, Джек увидел Хелен, но теперь в ее глазах не было и следа того кокетства, что он видел в них десять минут тому назад. Джек замер.
– Там, внизу, кто-то есть.
– Ты уверена?
– Я слышала, как зазвенело стекло.
По дороге Фрэнклин принял решение: на этот раз он не вляпается, как тогда, в ванной. Не даст себя поймать. Просто войдет и ткнет в того парня пушкой, прежде чем тот успеет сообразить, что произошло.
Однако у него снова ничего не получилось. Он-то думал, дверь останется открытой, потому что люди придут попрощаться с умершим – во всяком случае, его жена точно к ночи стоскуется по муженьку и явится, чтобы сидеть над ним. Но нет, дверь была заперта. Пришлось разбить рукояткой револьвера большое окно, стекло зазвенело, загремело, наделав слишком много шума. Фрэнклин понял, что ему надо спешить. Надо добраться до того парня, пока тот не очухался и не схватился за пушку.
Он быстро взбежал вверх по лестнице. На площадке остановился, поднял голову и увидел, что наверху уже горит-переливается люстра и тот парень поджидает его – волосы у него почему-то мокрые, рубашка не застегнута. Фрэнклин наставил на него револьвер. Парень что-то держал в руке перед собой – что-то похожее на короткое металлическое копье, оно подозрительно блестело в свете лампы. Видя, что ему не удастся пустить в ход свое оружие, парень, не дожидаясь команды, опустил его аккуратно на пол и так и остался стоять, свесив руки. Поднять их вверх он вроде и не догадывался.
– Ты бы завел руки за голову, – посоветовал ему Фрэнклин.
Парень не послушался. Стоял себе наверху лестницы, распахнув рубашку.
– Видишь, – сказал он незваному гостю, – я чист. У меня ничего нет. Можешь считать, я твой пленник. Только я не стану поднимать руки или там приседать, договорились? Хочешь, чтобы я снял ботинки? Я сейчас босиком, но если обычаи того требуют, найдем для тебя пару. Заходи, – он преспокойно развернулся спиной и пошел себе. Фрэнклин в три прыжка преодолел лестницу и нагнал его. Парень продолжал идти впереди, приговаривая на ходу:
– Ты все еще думаешь, что ты на войне? Да нет же, черт возьми. Я тебе все объясню, Фрэнклин, только дай разобраться, откуда ты такой взялся. – Они вместе вошли в комнату, где жил этот парень, – в ту самую, где они впервые беседовали пять дней тому назад. Теперь в комнате был кто-то еще – женщина с рыжими волосами. Вот уж она вытаращилась на них! Черт, это та самая баба, что была с полковником прошлой ночью в гостинице!
– Хелен, это Фрэнклин, – представил его хозяин. – Кажется, вы уже встречались. Садись, Фрэнклин. Выпьем и все обсудим. – Он уже открыл было холодильник, но тут обернулся, посмотрел на него и словно между прочим сказал: – Только ты сперва убери пушку, Фрэнклин. Идет?
– Это был обед в честь борцов за свободу – так они это называли. В Майами, штат Флорида, в огромной гостинице. Там в зале стояло много столов, и за всеми сидели люди, а я – за самым большим столом, впереди, – начал свой рассказ Фрэнклин. – Сперва мы съели обед, он обошелся в пятьсот долларов на человека. Подавали цыпленка, вполне ничего. Потом слушали речи. Стал выступать один парень, назвал мое имя, сказал, что я индеец, сражающийся за освобождение своего народа. Они все захлопали. Потом стали раздавать большие фигуры орлов людям, которые дали больше всех денег. Кое-кто подходил поговорить со мной. Один был индеец, здешний, американский. Он сказал мне: никому не верь, все это дерьмо. Богатые люди тоже подходили, пожимали мне руку. Они говорили: «Вот это да!» Что – «да»? Я не понял.
– То самое, что сказал тебе этот индеец, – пояснил Джек. – Они скормили тебе цыпленка по-королевски и кучу дерьма в придачу.
– Один богатей сказал, он пожертвовал двадцать пять тысяч долларов и сам бы пошел вместе со мной сражаться за свободу, но его жена не пускает, а я сказал: пусть и жена идет с ним, будет работать вместе с моей женой у нас в лагере.
– Вот это да! – восхитился Джек.
– Не могу поверить! – подхватила Хелен.
Фрэнклин покосился на нее, нахмурившись, потом перевел недоуменный взгляд с Хелен, сидевшей в ногах дивана, на Джека, все еще стоявшего возле холодильника.
– Она хочет сказать: это потрясающе, просто невероятно, – пояснил Джек. – Валяй дальше.
– Потом другой человек сказал, тут есть беженцы, спасшиеся от коммунистической тирании. Он велел беженцам поднять руки, и снова все хлопали.
– И кто же это были?
– Некоторые из тамошних официантов.
– Они дали тебе медаль?
– Они дали мне специальную форму, чтобы я надел ее на обед, всю такую пеструю. Они разрешили мне и потом оставить ее у себя. И накормили цыпленком, а денег не взяли. Цыпленком, а потом еще мороженым.
– Они притащили тебя в Майами из Никарагуа ради этого обеда?
– Из Гондураса. Меня привез на самолете человек из ЦРУ. Сперва я собирался вернуться, а потом остался. – Фрэнклин уселся поудобнее, вытащил из-за пояса «беретту» и положил ее на диван, между собой и Хелен. – Мешает, так и впивается, когда сижу, – пожаловался он.
Хелен уставилась на вороненую сталь орудия, то ли загипнотизированная ее блеском, то ли напуганная – Джек не мог понять. Его-то вполне устраивало, что «беретта» лежит на виду. Фрэнклин явно расслабился.