Джек попытался вникнуть в ее слова, но так ничего и не понял.
– Откуда вы ехали?
– Из Леона – это в Никарагуа – через Гондурас в Гватемалу. Наша одежда более-менее напоминала рясу, а по документам мы ехали в Хухуте-нанго, преподавать английский. Потом пришлось оформить новые бумаги, чтобы перебраться в Мексику, а дальше все просто – из Косумеля в Новый Орлеан, оттуда в Карвиль. Разумеется, из Манагуа в Мехико можно было лететь самолетом, но мы не рискнули болтаться в аэропорту. И потом, мы просто не могли ждать. Нужно было как можно скорее вывезти оттуда Амелиту и продолжить лечение. Амелита – это та девушка, за которой мы едем.
– А! – только и смог выдавить из себя Джек. «Девушка, за которой мы едем!» Так вот запросто она упоминает о покойнице. Все правильно, в записке, полученной им от Лео, значилось имя Амелита Соза. Только сестра Люси, похоже, воображает, будто обо всей этой истории ему известно больше, чем на самом деле, что он знает, как и почему она оказалась здесь. Кстати, а какая участь постигла «фольксваген»? Продала она его, что ли? Джеку казалось, будто он вошел в комнату в разгар какой-то увлекательной беседы. Неохота выставлять себя идиотом. Пока что он ограничился указаниями водителю:
– С Ли-Серкл сверните на Федеральное шоссе, а потом все время прямо, до поворота на Сен-Габриель. Скажите, когда устанете.
– Я очень ценю вашу помощь, – с чувством откликнулась она.
Джек окончательно онемел. Какую еще помощь? Его работу? Неужто Лео пообещал обслужить их бесплатно? Быть этого не может. Джек тупо уставился в окошко, прикидывая, о чем бы поговорить с монахиней.
– Я учился в католической школе. У нас преподавали сестры.
– В самом деле?
– В колледже Воплощенного Слова. А потом у иезуитов, – голос его зазвучал по-мальчишески, словно Джек и сейчас ходил в эту школу. – Потом год провел в Тулане, но так и не решил, чем заняться. В смысле, что мне подойдет. И бросил.
– Со мной было то же самое. Год провела в Ньюкоме.
– В самом деле? – Непонятно отчего Джек почувствовал облегчение.
– Сперва я училась в монастыре Святого Сердца.
– Я знавал девочек, которые учились там, – подхватил Джек. – Только, наверное, еще до вас. Разве что одну вы могли знать, Морин Муллен.
– Да нет, вроде не знаю.
– Она кончила – а, да – в семидесятом. Сестра Люси предпочла не сообщать, в каком году она поступила в школу.
На вид ей было около тридцати. Никак не больше тридцати. Она моложе Морин.
– Я чуть было не женился на ней – на Морин Муллен.
– Да?
– Ну, не знаю. Все вроде как ждали этого. Ее семья, моя семья. На меня это вроде как давило. К тому же я заглянул в будущее, и мне не понравилось то, что я там увидел. Так что я свалил по-быстрому.
Монахиня поглядела на него с улыбкой. Потом она вновь уставилась на дорогу и сказала:
– Со мной произошло примерно то же самое. Мы уже были почти помолвлены, когда я вдруг очнулась.
– Да неужто?
– Мои родичи и его уже обсуждали дату свадьбы.
– И вам показалось, что на вас давят?
– Не то слово! Я хотела только одного: положить всему этому конец. Я понимала, что вовсе этого не хочу – быть замужем, ходить в клуб и так далее. В общем, я тоже «свалила», как вы говорите. Довольно далеко убежала от них, а?
Вытянув левую руку, поудобнее облокотившись на спинку сиденья, Джек изучал профиль своей спутницы. Нос и в самом деле просто изумительный. Господи, а нижнюю губку так и хочется укусить! Не такой изящный, тонко очерченный носик, как у Хелен, но все равно – прелесть, да и только! А темные волосы даже красивее. Вообще-то Джек просто обожал рыжие волосы, но Хелен зачем-то сделала завивку.
– А что было с парнем, которого вы бросили?
– Нашел себе другую. Он известный врач, невролог.
– В самом деле? А Морин вышла замуж за уролога.
Сестра Люси ничем не походила на монахиню, она казалась богатой девушкой. Под льняным пиджаком на ней была надета свободная блузка в золотистую и белую полоску. Так, навскидку, одежка ее стоит по меньшей мере сотни три баксов. Вот бы спросить ее, с какой стати она ушла в монастырь.
И стоило Джеку подумать об этом, как, к его изумлению, монахиня глянула на него и спросила:
– Почему вы выбрали эту профессию?
– Не то чтобы выбрал. Я помогаю своему зятю, временно помогаю. Мужу сестры то есть.
– А какую работу вы бы предпочли? Джек заерзал на сиденье.
– На такой вопрос сразу и не ответишь. Мне в жизни мало что нравилось, а рассказывать – умрете от скуки. – Он примолк на минутку, прикидывая, стоит ли ей обо всем поведать, но язык у него так и зудел, и он не удержался: – Пожалуй, было одно интересное дельце – то, которым я занялся, когда бросил Морин. Этим я вам не наскучу.
– И что же это за дельце? – поинтересовалась она, не отрывая взгляда от дороги.
– Я воровал драгоценности.
Вот теперь она посмотрела на него. Джек готов был встретить этот взгляд: на лице – усталое, даже разочарованное выражение, зато улыбка – само обаяние.
– Вы вламывались в чужие дома?
– В гостиничные номера. И я не вламывался – я открывал дверь ключом.
На миг воцарилось молчание. Монахиня сосредоточенно рулила, обгоняя на скорости 70 миль в час преградивший ей дорогу трейлер.
– Вы сказали: драгоценности. Вы что же, больше ничего не брали?
Другие девицы просто таращили на него глаза и ни о чем таком не спрашивали. Их так и трясло от возбуждения, они хотели знать, было ли ему страшно, что было бы, если б хозяева проснулись и увидели его. Джек не стал врать:
– Если б там лежали деньги, я бы не устоял перед соблазном. Взял бы, конечно. – Он не признался, что наличные всегда «лежали там».
– Вы грабили только богатых?
– Какой смысл грабить бедных? Это не окупается. Талоны на еду мне вроде ни к чему.
Не глядя на него, монахиня ответила:
– Побывали бы вы в Центральной Америке. Там грабят бедных. Грабят и убивают.
На этом разговор оборвался. Чуть позже Джек догадался спросить:
– Долго вы там жили?
– Без малого девять лет. Я иногда приезжала в Штаты, в Карвиль, на учебу. Карвиль – замечательное место для тех, чье призвание – помогать прокаженным. Сестры Святого Франциска именно этим и занимаются. Нам всем приходится раз в несколько лет приезжать в Карвиль подучиться, узнать, что нового появилось в этой области.
– Сестры Святого Франциска?