Шанталь наблюдала через раздвижную дверь: Лорент, офицер ПАР, с беретом под мышкой, и Терри, державший руки в карманах шорт цвета хаки, беседовали, стоя во дворе, переступая с ноги на ногу. Иногда они взглядывали то в сторону пустующей церкви, то на чайные плантации на дальнем холме. Зеленый склон в это время суток казался совсем темным — близилось время «Джонни Уолкера». Но они никак не могли закончить разговор. Терри не звал ее и не просил принести виски, чтобы угостить гостя. Они беседовали как два джентльмена, каждый из которых хотел бы знать, что тут делает другой. Это было все равно что смотреть немое кино. Но она догадывалась, что́ они говорят друг другу. Приятно увидеться вновь. Нет, ничего нового не случилось. Да, тех из церкви похоронили… Она подождала, пока Лорент снова пожал Терри руку, натянул берет, подошел к своему джипу, помахал рукой и уехал. Тогда она раздвинула двери ногой и вышла во двор с подносом, на котором стояли бокалы и миска со льдом, а бутылку «Джонни Уолкера» она прижимала локтем искалеченной руки к боку. Она считала, что это тренирует мышцу — придерживать бутылку, — и думала, что будет делать это вновь, и вновь, и вновь. Женщины часто знают то, о чем мужчины еще не догадываются.
— Почему ты не принесла виски, пока он был здесь?
— Почему ты мне не сказал?
Шанталь поставила поднос и бутылку на кособокий столик и положила в бокалы лед.
— Я думал, сегодня мы отметим мое возвращение черным.
— Я как-то уронила ту бутылку на пол, и она разбилась.
— Не важно. А бурбон у тебя остался?
— Да. И мне он пришелся по вкусу.
— Лорент регулярно сюда наведывался?
Она протянула Терри бокал с виски, доверху наполненный льдом.
— Помнишь, сколько времени тебя не было? Одиннадцать с половиной дней. Что ты имеешь в виду, говоря «регулярно»?
— А все-таки?
— Я ему нравлюсь. Он заходил узнать, все ли у меня в порядке, — ведь я осталась одна. Сейчас к нему приехала его жена из Кампалы.
— Так ты ушла от священника к женатому мужчине?
— Дай подумать. Это я хожу к ним или они приходят ко мне? Но не забивай себе голову Лорентом. — Шанталь приготовила себе напиток и села рядом с Терри, вслушиваясь в тишину. Скоро начнут стрекотать насекомые, стремясь привлечь себе подобных, чтобы спариться с ними и произвести на свет миллионы новых насекомых. — Говоришь, ты вернулся, чтобы позаботиться о детях? Но ты уже не священник.
— Я объяснил тебе, что никогда им и не был.
— Кто же ты теперь — адвентист седьмого дня? Они тоже заботятся о детях. А исповедь ты станешь принимать? Тебе это, кажется, нравилось.
— Просто буду беседовать с людьми, пытаться чем-то помочь. А если они захотят, то могут мне исповедаться.
— А ты станешь налагать на них епитимью?
— Этого я больше не имею права делать.
— А Лоренту ты сказал?
— Скажу в следующий раз. Когда он поймет, что я здесь не в гостях или проездом. Потому что если ты где-то проездом, значит, держишь путь куда-то еще. А конец пути здесь. Он еще спросил — знал ли я, что вернусь?
— И что ты ему ответил?
— Что не знал до тех пор, пока не вернулся.
— Немного попрактиковавшись, ты мог бы стать ясновидящим, — сказала Шанталь. — Рассказывать людям, что открывает тебе Матерь Божья о будущем. Но только хорошее. Людям это понравится, они станут приносить тебе цыплят, помидоры, кукурузу…
— И банановое пиво?
— Ты говорил, оно тебе не нравится.
— Я говорил, что ни разу его не пробовал. Знаешь, кого ты мне сейчас напомнила этим разговором?
— Дай подумать. Наверное, ту женщину, которую ты обокрал и именно по этой причине, как ты считаешь, бросил.
Терри с улыбкой посмотрел на Шанталь и покачал головой, оценив ее слова по достоинству. Потом встал и, нагнувшись к ней, поцеловал в губы долгим, нежным поцелуем.
— Из нас двоих ясновидящая — это ты, — проговорил он. — Предскажи мне будущее.
Она уточнила:
— Ты хочешь знать, что будет, когда ты повзрослеешь или когда у тебя кончатся деньги?
— Деньги? Я всегда смогу их достать, — сказал он.