– Ну, бог с ним, с Макухиным, – согласился Лукин. – Ты пойми главное, Антон Павлович! Нам лицо показать нужно! Пусть поймут в столице, что не Мосгорсудом единым жив Закон.
– Смотрите, Игорь Матвеевич, – предупредил Струге, – в СИЗО за нашим судом сидят люди, чей срок содержания истекает уже через месяц. Если я в Белокаменной за диплом об образовании сражаться буду, а в это время подсудимых на свободу выпустят, я дела буду рассматривать не по три года, как Макухин, а по пятнадцать.
Когда Саша с Рольфом исчезли из поля зрения, Струге вздохнул и отправился в купе. Переодевшись в спортивный костюм, он развалился на своей нижней полке с газетой «Вечерний Тернов» в руках…
К тому времени, когда через двое с половиной суток состав вползет на Казанский вокзал, Струге успеет проклясть все МПС. Сначала он с нижней полки переместится на верхнюю, так как вместе с ним в купе отправилась в путешествие молодая мама с двумя детьми пяти и восьми лет. Было бы неприлично оставаться с чужой мамой внизу, депортировав ее детей на второй этаж. Потом Антона Павловича до состояния бешенства довел проводник, который почему-то с первой минуты невзлюбил Струге, как заклятого врага. Антон Павлович грешным делом даже прокрутил в голове все последние процессы, вспоминая этого изверга. В рассмотренных им делах проводник не фигурировал ни в каком качестве. Однако всю дорогу служитель железных дорог то забывал вовремя открывать туалет (вовремя закрывать он не забывал), то дважды в ночь резко распахивал двери и спрашивал:
– А кто не хочет чаю?!
Измотавших нервы всем пассажирам детей и их усталую маму такие залепухи разбудить не могли, а вот Антон подскакивал как ужаленный. Первую ночь Струге пытался заснуть, закрыв голову подушкой. А уже во вторую, дождавшись, когда в два часа проводник наконец заснет в своей кондейке, а поезд начнет медленно подкатывать к полустанку, Его Честь федеральный судья подкрадется к двери и резко распахнет ее…
– ЧТО ЗА СТАНЦИЯ ТАКАЯ!!!
В общем, когда Струге сходил в Москве с последней ступеньки вагона, настроение у него, как и у проводника, было ни к черту. За время командировки ему нужно было выполнить три вещи. Первое – «создать лицо» коллектива судей Терновской области. Второе – узнать о нововведениях в практике Верховного суда. И, наконец, третье… В Верховном суде есть уважаемый человек по фамилии Завадский, являющийся одним из соавторов множества библиографий и нормативных сборников. Он обязательно должен был участвовать в проведении курса лекций на этом слете «отличников и хорошистов». Именно к нему, с заранее купленной книгой, должен был подойти Струге и попросить сделать на титульном листе авторскую подпись. В тот момент, когда автор будет выписывать кренделя, посланник Терновского областного суда обязан был сказать сакраментальную фразу о том, что Лукин Игорь Матвеевич активно использует данную книгу в своей работе. По мнению Лукина, этот ход должен был вызвать положительные реакции в сторону Терновского областного суда. Струге, прекрасно зная, на какие положительные реакции рассчитывает Лукин, сразу же исключил данный пункт из плана своего пребывания в столице…
За последние месяцы спокойной, размеренной работы и пережитые в прошлом году потрясения Струге стал более сдержан и менее заметен. Его друг детства, а ныне прокурор транспортной прокуратуры Пащенко считал, что тот не изменился, а просто накапливает силы перед очередным броском. Струге не умел жить размеренно. Последние годы говорили о том, что события ищут всех, а находят Струге. Есть такой тип людей, которым просто несвойственно попадать в плавное течение жизни. Куда бы они ни плыли, им обязательно встретится водоворот или водопад. И при этом они постоянно на виду и успевают двигаться впереди всех.
До ведомственной гостиницы МВД «Комета» он добирался, как до передовой. Струге не раз бывал в Москве, но никак не мог привыкнуть к ее укладу. По служебным делам он действительно дальше Омска не удалялся, но почти каждый отпуск, следуя то к другу во Владимир, то к тетке – в Калининград, ему непременно удавалось попасть в Москву. Именно поэтому, закинув сумку на плечо, он молчаливо продрался сквозь стаю кричащих, как чайки, водителей такси и направился к станции метро. Утренний людской поток понес его по внутренностям мегаполиса. Перед тем как выйти на станции «Проспект Вернадского», он успел через чужие плечи прочитать пять страниц из пяти различных детективов в руках москвичей. Выходя из вагона, не нужно было даже двигать ногами. Гостеприимные жители столицы несли судью к выходу. А вот и сама гостиница…
Антон Павлович принял ключ, расписался в журнале, и уже через минуту лифт возносил его на десятый этаж. С тихой грустью, слушая гудение тросов, он почему-то вспомнил Рольфа. Пес всегда тяжело переживал его отсутствие. И сейчас наверняка лежал у их с Сашей кровати и время от времени, наводя на жену еще большую тоску, скулил. Еще оставаясь мыслями там, в Тернове, Струге шагнул в раздвинувшиеся двери. Едва он оказался в длинном коридоре, воспоминания мгновенно отхлынули…
Причиной тому было какое-то неоправданно резкое движение слева. Машинально повернув голову, Антон увидел человека в серой дубленке, отскочившего от… Струге вернул взгляд на то место, от которого удалился незнакомец. Там, на стене, располагался пожарный ящик с гидрантом. Между тем мужчина достал из кармана ключ и, повернувшись к неожиданно возникшему незнакомцу, стал вставлять его в замочную скважину.
Любопытство бывшего следователя прокуратуры взяло верх над солидностью судьи. Не отрывая взгляда от гидранта, Струге подошел к человеку. Тот нервничал. Ключ не входил в узкую щель. Мужчина был похож на вернувшегося из командировки мужа, который застукал жену на месте преступления. Проблема была в том, что любовник уже уходил через балкон, а муж на глазах терял время и главное – доказательство вины подозреваемой.
– Вы не подскажете, где находится номер 1024? – спросил Струге, для вящей убедительности показывая незнакомцу ключи с брелоком, на котором был выбит номер. – Я тут впервые.
– Нет, – отрезал человек, даже не поворачивая головы.
Антон профессиональным взглядом оценил его внешний вид, хороший костюм, видневшийся из-под дубленки, белая сорочка и дорогой галстук. Все тона приглушенные. Струге знал этот стиль хорошо, так как был верен ему без малого девять лет. Только ветреная судья-женщина наденет на процесс платье с короткими рукавами, и только бестолковый судья-мужчина сядет в кабинет, под флаг страны, одетый, как коммерческий директор. Незнакомцу, как и Струге, было под сорок. Чувствовалось, что он не чужд занятий спортом. Свое лицо он упорно продолжал скрывать под низко надвинутой на лоб норковой шапкой.
Глядя на его несобранные движения, Струге снова поинтересовался:
– Я могу вам помочь? Я знаю эти замки! Сам перед процессом частенько мучаюсь. Пока секретарь дверь откроет, стороны уже мировое соглашение успевают заключить…
– Благодарю вас, – глухо, не поднимая головы, ответил мужчина. – Но помогать мне не нужно.
– Может, ключ не тот? – Струге придвинулся еще ближе. Попав в зону действия одеколона «Темперамент» от Франка Оливье – любимого парфюма Пащенко, он вдруг вспомнил, что сам последний раз брился почти трое суток назад. Неудивительно, что контакт не налаживался… – Я, бывает, ключ от кабинета с ключом от сейфа путаю…