– Я готов, – не поднимая головы, произнес первый.

– Я сделаю это… – подтвердил второй.

Понтифик прошел вдоль перил, глядя на тончайшую, словно выпущенную шелкопрядом, белую нить между морем и сушей.

– В настоящее время отделения организации «Опус Деи» присутствуют в восьмидесяти семи странах мира и насчитывают почти одну тысячу восемьсот священников и восемьдесят тысяч светских лиц. В любой стране, куда бы вас ни забросила судьба в ваших поисках, вы можете рассчитывать на их помощь. Вам нужно будет сказать всего лишь несколько слов в первом, оказавшемся на вашем пути храме, и вас обеспечат всем необходимым, что бы вы ни попросили.

Понтифик отошел от перил и приблизился.

– Поднимите головы. – Когда его просьба была выполнена, они услышали: – Двоих преданных «Опус Деи» слуг божьих я искал два года. Ошибся ли я, избрав вас?

– Нет! – задохнувшись, первый опустился на колени и снова склонил голову.

Примеру его последовал и второй.

Положив ладони на их головы, Понтифик прикрыл глаза и прислушался к появившемуся в пальцах теплу. Казалось, он совсем утратил связь с действительностью, пытаясь почувствовать лишь это, исходящее от верных Богу людей, тепло.

– Подойдите к этому балкону, – велел он и, когда почувствовал справа и слева тени, поднял руку. – Посмотрите, как прекрасен мир. Нужно ли что-то добавить к этой картине? Наверное, глуп был бы тот, кто решил бы украсить эту панораму, придав ей несколько пошлых и ненужных прикрас… Блажен, кто не стремится украсить мир после Создателя… – Он молчал достаточно долго для того, чтобы эти двое рядом, сконцентрировавшись на голосе Понтифика, утратили способность воспринимать что-то еще помимо этого голоса. – На этом свете остался только один очевидец события, ставшего причиной возникновения конспирологиче- ской теории. Суть ее заключается в сокрытии католической церковью подробностей грядущего Апокалипсиса… Еще здравствующий ныне архиепископ Лорис Ка- повилья, встретивший десятый десяток лет своей жизни, объявил во всеуслышание о необоснованности сведений о видении конца света.

– Мы слышали об этом, Понтифик… – сказал Фран- ческо, поправив лацкан своего черного пиджака.

– Об этом слышали все, кто молится Господу, и трижды слышали все, кому выпала честь служить «Опус Деи». Мы знаем, что это видение было ниспослано Пресвятой Девой Марией девяносто лет назад трем детям, пасшим скот в местечке Фатима в Португалии… Самая грамотная из девочек, Лусия Душ Сантуш, записала «Три тайны Фатимы», открытые всем троим Пресвятой Девой. Обретя зрелость, Лусия была пострижена в монахини, и два из трех секретов видения она открыла миру в одна тысяча девятьсот сорок первом году. Первый расписывал ад во всех подробностях, второй предсказывал две мировых войны и отречение России от заразы коммунизма и возвращение ее в лоно православной церкви. Оставшийся секрет видения, присланный спустя восемнадцать лет после снятия печатей с первых двух, был прислан Понтифику Иоанну XXIII в опечатанном конверте. Через сорок один год Папа Иоанн-Павел П предоставил его на всеобщее обозрение в начале Мил- лениума. Как было заявлено Священным Ватиканом, секрет этот был сообщен Девой Марией девочкам с целью уберечь Понтифика от покушения, организованного в одна тысяча девятьсот восемьдесят первом году турком Мехметом Али Агджой…

Оторвав взгляд от расстилающегося под его ногами голубого озера, Папа посмотрел на преданных ему людей.

– А теперь продемонстрируйте мне ум свой и скажите, какую странную закономерность видите вы во всей этой истории?

– Не нужно быть мыслителем, чтобы не понять… – начал первый.

– Что секреты раскрывались лишь тогда, когда надобность в этом уже миновала… – добавил второй.

– …и когда удобно объявить предсказанием Девы Марии уже случившееся событие.

– Я не ошибся в вас, – Папа едва заметно кивнул. Этих слов его подданных хватило, чтобы в нем про- изошли какие-то изменения. – Я был одним из немногих кардиналов, кто сомневался в истинности разглашаемых Ватиканом секретов откровения Девы Марии… Спустя три года после разглашения последнего я заявил об опасностях, нависших над верой и христианством, а следовательно, и миром. Я уверен, что все три секрета до сих пор являются тайной, а содержание третьего соответствует тому, что возвещено в Писании…

Ошеломленные супранумерарии не могли заставить себя двинуть и пальцем.

– В начале этого года, чтобы уберечь Ватикан от притока журналистов и еретических измышлений, я попросил кардинала Тарчизио Бертоне объявить конспи- рологические теории о предсказании конца света фантазиями. Но истина до сих пор покрыта мглой запечатанного конверта, и подозреваю я сегодня увереннее, чем когда-либо, что монсиньор Каповилья, в присутствии которого Папа Иоанн XXIII вскрыл конверт, связан обетом и тайной и не имеет возможности свидетельствовать истинно… Вы отправитесь сегодня, – оборвал свою речь Понтифик, словно выводя супранумерариев из гипноза. – А сейчас поедете в Рим, где будете дожидаться инструкций. И да поможет вам Бог.

И Папа разделил ладонью воздух перед ними на четыре части.

ГЛАВА XXIII

Когда они уже не в силах были переставлять ноги и с трудом поднялись на холм, день уже сваливался к западу. Они стояли на вершине холма и смотрели на расстилавшуюся перед ними равнину.

– Это то, что мы искали?…

Это было все, что смог выдавить из себя Донован после пятиминутного молчания. Пять минут, не меньше, они, замерев, смотрели на открывшуюся картину, казавшуюся им ирреальной.

– Что это?… – спросил Гоша, не отдавая себе отчета в том, что задает довольно глупый вопрос.

Последние два часа они шли, готовясь к смерти. Каждый по-своему. Донован думал о своей незаконченной работе в области сращивания мышечной ткани и о прерванной на взлете практике, а Гоша, подвернувший ступню и теперь еле переставляющий ноги, вспоминал тот день, когда в аудиторию во время его лекции вошли двое. Хирург размышлял, умирая от жажды, о трагическом финале всего хорошего, что было в его жизни, геолог вспоминал о гибели профессора Маслова.

Донован наложил на ногу Гоше тугую повязку, но растяжение было, видимо, сильным, так что последние несколько километров пути Гоша преодолевал, опираясь одной рукой на палку, а второй – на плечо доктора.

Они не сразу его увидели. И даже если бы он бросился им в глаза издали, каждый наверняка промолчал бы, предпочтя думать о себе как о слепце, нежели как о сумасшедшем. «Вы видите это?» – «Конечно, вижу, доктор. Вам нужно полежать в тени».

Мираж перестал существовать как уплывающее видение, когда они, украдкой посматривая друг на друга, спустились с холма. Правда, обоим им, прежде чем на это решиться, потребовалось несколько раз убедиться, что зрение их не подводит.

И только когда они встали в пятидесяти метрах от вросшего в землю по ватерлинию авианосца, им стало понятно, что это не видение. Авианосец не удалился.