— Один не напишу ничего хорошего, — поспешно произнес он. — Чтобы описывать любовные сцены, необходимо прибегать к опыту партнера. К примеру, смогли бы вы заняться любовью в «фольксвагене»?
Зазвонил телефон. Мартина сняла трубку. Некоторое время она слушала, периодически подмигивая Колби, затем спокойно произнесла:
— Хорошо, Мерриман, только не волнуйся… Да-а?.. О Боже!.. Он еще там?.. Минуту… — Она обратилась к Колби:
— Наша затея с треском провалилась. Один репортер все узнал.
Вот тебе и на! Даже вопросы пенсионного страхования не успел с ней обсудить, пошутил про себя Колби.
— Дайте мне с ним переговорить, — попросил он Мартину.
Она передала ему телефонную трубку.
— Из какой газеты этот парень? — спросил в трубку Колби.
— Кто это? — удивленно произнес Мерриман.
— Лоуренс Колби. Писатель, с которым ведет переговоры Мартина.
— Писатель? На кой черт он нужен? Единственное, что мне теперь необходимо, — это хороший адвокат и сговорчивый судья.
— Успокойтесь, — ответил ему Колби. — Что это за репортер?
— Все полетело в тартарары! — перешел на крик Дадли. — Я здесь из кожи лезу вон, чтобы хоть как-то сделать ее платежеспособной, а она в это время курсирует по Средиземному морю от Гибралтара до Нила!
— Вы можете не волноваться? Где он сейчас?
— Заперт в комнате. Узнав, кто он такой, я затащил его в комнату и запер дверь. Может быть, Мартина придумает, что делать дальше?
— Может быть, придумаем вместе. В той комнате телефон есть?
— Да, с выходом на коммутатор.
— Он им уже воспользовался?
— Не думаю. Он все еще колотит в дверь и воет. Вот, послушайте.
Из трубки донеслись глухие удары и приглушенные крики протеста. Вне всякого сомнения, репортер был американцем — такими настырными бывают только они.
— А вы можете перерезать телефонный провод?
— Конечно, — ответил Дадли, — я уже это сделал. Ради Бога, скажите, что же нам теперь предпринять?
— Через окно он не сможет выбраться?
— Мы на третьем этаже, — уточни» Дадли, и тут же в его голосе промелькнули радостные нотки надежды. — Может быть, он попытается вылезть через окно, сорвется и разобьется насмерть?
— Вы знаете, откуда он?
— Из лос-анжелесской «Кроникл».
— А вы уверены, что ему все известно?
— Все известно? Да я у этого ублюдка теперь на крючке! Послушайте… Вчера он позвонил сюда в контору и сказал, что хочет взять интервью. Он только что приехал из Берлина или откуда-то еще, и по дороге в Штаты остановился в Париже. Сказал, что намерен написать статью о Сабине Мэннинг, которая послужит ей, будь эта потаскуха проклята, отличной рекламой. Естественно, я умолчал, что творится в ее конторе, и намекнул, что у нее нет времени для встречи с ним, так как она очень занята работой над новым романом. Обычно такое срабатывало, но этот американец оказался твердым орешком. Сегодня утром он пробрался в помещение конторы через кухню и вошел в комнату, где работал Санборн. О Боже милостивый! Колби присвистнул.
— Тот сразу принял его за нового напарника, которого я обещал ему прислать. Санборн показал репортеру рукописи и принялся вводить его в курс дела. Пока я добрался от аэропорта до конторы, этот сукин сын уже понял, что к чему. Когда я вошел, он даже хохотал от радости, что такой сенсационный материал попадет на первую страницу его паршивой газеты. Мне хитростью удалось завлечь мерзавца в дальнюю комнату и запереть его там.
— Хорошо, — сказал Колби, — держите его взаперти, пока мы не прибудем в Париж. Позвоним вам из Орли.
— Вы полагаете, можно будет что-нибудь придумать?
— Пока не знаю, но в свое время я… — Колби повернулся к Мартине, намереваясь дать знак собираться, но увидел, что она уже одевается, — работал в газете, — закончил он фразу.
Под свободно свисающим с плеч пеньюаром просматривался пояс с резинками. Присев на край кровати, Мартина принялась надевать чулки. Она вытянула вперед свою стройную, красивую ногу, затем отвела ее назад, элегантно повертела ею из стороны в сторону и стала все выше и выше натягивать проблескивающий тонким нейлоном чулок. Дойдя до бедра, она разгладила резинку и пристегнула ее к поясу.
— Что случилось? — встревоженно спросил Дадли. — У вас приступ астмы?
— Приступ астмы? Нет, я здоров как бык.
— А… понятно. Рядом с вами Мартина. Перед ней устоять невозможно. Так кем вы были?
— Корреспондентом газеты, — сказал Колби, и тут ему в голову пришла идея. — Очень возможно, что нам удастся нейтрализовать этого репортера, но, правда, придется за его молчание немного заплатить.
— Это сколько?
— Тысячу долларов.
— Тысячу! — изумленно воскликнул Дадли и, видимо, поперхнулся, так как трубка стала извергать какие-то непонятные звуки.
— Плюс издержки, — продолжил Колби.
— Пятьсот…
— Если он не опубликует статью, сколько вы заработаете на этом романе?
— Я все понял! Хорошо! Тысяча так тысяча. Но деньги только после выхода книги.
— Отлично, — одобрил Лоуренс. — Постараемся как можно скорее оказаться в Париже. Узнайте его имя и где он остановился. Угостите какой-нибудь душещипательной историей. Дескать, Сабина Мэннинг скоропостижно скончалась от холеры где-то на Кикладах, а вы просто обязаны закончить начатую ею книгу, чтобы вырученные от ее продажи средства направить на благотворительные цели, как того хотела сама писательница.
— И вы хотите, чтобы я сам рассказал это репортеру!
— А что? Пусть посмеется. Когда мы позвоним из Орли, постарайтесь, чтобы он не слышал вашего разговора, подойдите к аппарату, стоящему где-нибудь подальше. Да, минуту. Еще один вопрос. А эта Флэнаган так и не объявилась?
— Нет. Ну, попадись она мне…
— В полицию не обращались?
— Нет.
— Паспорта у нее при себе нет, — заметил Колби. — Учтите, если они ее задержали, то вряд ли отпустят, не проверив документов. Это точно, что вам не звонили из полиции?
— В этом я уверен. Они говорили бы тогда по-английски. Не так ли?