Локтев замахнулся ножкой, как тяжелой бейсбольной битой, для нового удара. Он шагнул вперед, готовясь обрушить свое орудие на голову штангиста.
– Запишите, – стонал Кислюк. – Запишите адрес… Люблино…
Он назвал улицу, номер дома и квартиру.
– Пощадите… Пожалуйста…
– Хорошо, – сказал Локтев.
Он отбросил в сторону ножку от стола. Затем Локтев достал из-за пояса пистолет, опустил предохранитель.
Локтев сделал шаг назад, поднял пистолет и пустил пулю между глаз Кислюка. Журавлев убрал свое оружие в подплечную кобуру. Кислюк повалился на живот. Он дернулся в предсмертной агонии, тряхнул ногами и затих.
Журавлев снял с убитого наручники, помог Локтеву свалить тело в яму.
Локтев сходил к машине, принес пакет купороса, флягу с водой и лопату. Перочинным ножом он открыл пакет, высыпал прозрачные бледно голубые гранулы на труп, вылил воду из фляги. Журавлев взялся за лопату. Через двадцать минут яму заровняли, утоптали ногами земляной холмик.
– Может, мне за руль сесть? – спросил Журавлев. – Ты, кажется, немного не в себе.
– Я нормально себя чувствую, – отказался Локтев.
Обратная дорога до Москвы оказалась немного длиннее. На шоссе появились машины, да и Локтев теперь не спешил. Журавлев был задумчив и меланхоличен.
– И все-таки я думал, что ты его не убьешь, – сказал он. – Духу не хватит.
– Я тоже так думал, – ответил Локтев. – Я был уверен, что не убью его.
– О чем ты сейчас думаешь? – спросил Журавлев.
– У меня дома, не у Мухина на квартире, а у меня дома… Короче, там остался аквариум с золотыми рыбками. Теперь они сдохли. Жаль.
– Вечно ты думаешь о всякой ерунде.
* * *
Дундик и Храмов добрались до места, в пятом часу утра, когда начало светать. Они ещё раз сверились с планом, нарисованным Тарасовым на тетрадном листке, загнали «Жигули» в лес. Откинув передние сидения, попробовали заснуть, но сон продолжался недолго.
Вдруг сломалась печка, в салоне стало холодно.
Пришлось выбраться из машины. Они срубили сухостойную осинку, наломали лапника и развели костер. Около восьми утра появился Тарасов, велел потушить костер, проверил оружие, отдал последние распоряжения и поехал дальше. Потянулись долгие часы ожидания.
Чтобы скоротать время, Дундик вытащил из кармана засаленную колоду карт и объявил, что хотя и не уважает фраерские игры, играть умеет только в дурака. До полудня они, сидя на траве, резались в карты. Чуткий на ухо Храмов, первым услышал звук приближающейся машины.
Он сгреб карты, сунул их в карман. Взяв автомат за ствольную коробку, перебросил ремень через правое плечо.
– Пошли, – махнул рукой Храмов и пошутил. – Ружо не потеряй.
Храмов и следом за ним Дундик, низко пригибаясь к земле, пробежали метров семьдесят до придорожного оврага. Судя по звуку двигателя, машина была где-то рядом. Храмов перекрестился и передернул затвор.
– С Богом. Только не высовывая свой лысый череп. Я сам глядеть буду.
Он высунулся из оврага. Из-за поворота выехала «Вольво». Выплевывая грязь из-под колес, машина медленно проползла мило, повернула к темному бараку.
– Еще одна едет, – сказал Дундик.
Храмов высунул голову. Теперь из леса выехал «Форд Скорпио», медленно проехал мимо молодых людей. Подогнув колени к животу, Храмов присел на корточки. В несколько затяжек скурил сигарету почти до фильтра, протянул короткий окурок Дундику. Тот раз затянулся, выплюнул окурок изо рта.
«Форд» не доехал до барака, остановился на полдороги между лесом и карьероуправлением. Водитель выключил двигатель. Тишина. Слышна лишь птичья перекличка в лесу. Дундик не отрываясь смотрел на наручные часы. Секундная стрелка сделала круг, другой, третий. Тишина. Храмов, склонив голову набок, поднял кверху правое ухо.
– Слышь?
– Нет, вроде ничего, – помотал головой Дундик.
– Едут, пень глухой. Деревня.
Теперь за шелестом листвы и вправду стал слышен шум приближающегося автомобиля. Дундик сглотнул слюну, опустив дуло автомата вниз, передернул затвор. Храмов приподнялся, бросил короткий взгляд на дорогу и снова залег на дне оврага.
– «Восьмерка» белая, – прошептал Храмов. – Первым мочи водилу. Считаю до пяти – и пошел. Раз, мать твою, два, мать твою, три…
Дундик не дождался окончания счета.
Он, одной рукой держа автомат за цевье, вскочил на ноги, легко оттолкнувшись от земли, подпрыгнул и выскочил на обочину дороги. Машина в десяти метрах. Один мужик за рулем, другой сидит рядом.
Скрипнули тормоза.
Дундик заметил, как за короткое мгновение побледнел водитель. Лицо вдруг потеряло человеческие черты и сделалось похожим на непропеченный блин. Не целясь, прижав автомат к бедру, Дундик одной длинной очередью выпустил по «восьмерке» весь рожок.
Прошитое пулями рассыпалось ветровое стекло.
Водитель, получивший четыре пули в грудь, умер мгновенно, даже не успев сказать «ох». Второй охранник, раненый в плечо, за мгновение оценил ситуацию, повалился на бок, сумел спрятаться за приборный щиток. Дундик вытащил из-за пояса полный рожок.
Он видел, как сзади машины, держа в прицеле поднятого автомата салон, уже появился Храмов. Оставшийся в живых охранник, быстро оценил свои невысокие шансы. В его распоряжении было несколько секунд, но он уже потерял время. Охранник поднялся, выбросил вперед руку с пистолетом.
Храмов выстрелил первым. Разлетелось в мелкие осколки заднее стекло. Охранник получил сразу несколько пуль в плечи и затылок.
– Всего и дел, – заулыбался Храмов.
Держа автомат одной рукой, он распахнул дверцу, заглянул в салон и сплюнул под ноги.
– Ну, фарш мы из них намесили. Весь салон в кровище. Ну, блин, фарш с тестом. Тащи канистру. Сейчас котлеты жарить будем. Только с дороги надо тачку откатить.
Неожиданно Храмов глянул на густой осиновый подлесок, замер на месте.
Затем он бросил автомат на дорогу, длинным прыжком перескочил овраг и скрылся в деревьях. Дундик стоял на месте, не зная, что случилось, и что ему теперь делать. Через пару минут Храмов появился из-за низких деревьев. Но появился не один. Ухватив за воротник ватника, он выволок на дорогу старика с полной корзиной грибов. Онемев от испуга, старик, ставший жертвой своего любопытства, таращил белые глаза и повторяя: «Господи спаси».
– Вот, сука, стоял в осинках и подглядывал за нами. А потом в лес шмык. Но я глазастый. Смотрю, ветки шевелятся.
– Господи спаси…
– Ты не бойся, отец, – шагнул вперед Дундик. – Тебя мы пальцем не тронем. У нас тут свои разборки. Ты нас не видел, мы тебя не видели.