Видимо, еще на зоне Бирюков сошелся с серьезными людьми, которые предложили ему не пейзажи рисовать, а плотно поработать над оформлением поддельных баксов, доведя качество едва ли не до совершенства. И Бирюков, никогда не державший в руках больших денег, зубами ухватился за предложение. Версия логичная и гладенькая. Но в ее пользу нет никаких фактических подтверждений. Бирюков по-прежнему вел скромный образ жизни, не ездил на крутых тачках, не посещал кабаки и казино, не пользовал дорогих шлюх. Но, возможно, привыкнув к грошовому существованию, копеечному быту, он не изменил своим привычкам, сделавшись подпольным миллионером. Впрочем, следствие все расставит по своим местам.
Сейчас дело за малым: взять Бирюкова и поддельные баксы, а нынешним вечером хорошенько пошуровать в его квартире, не найдется ли там чего интересного. Время от времени Липатов отрывался от своих мыслей, снимал кепку и, отдернув занавеску, смотрел через окно на прозрачные уже осенние рощи, на деревеньки, на грибников с корзинами, вышедших на обочину дороги. Покопавшись во внутреннем кармане пиджака, Липатов, сдвинул подплечную кобуру с пистолетом, достал дешевый бумажник из кожзаменителя с вытертыми углами. Открыл клапан и вынул карточку Бирюкова, которую фотограф переснял из списанного в архив уголовного дела.
– Вот, полюбуйся, наш кандидат, – Липатов протянул фото сидевшему рядом капитану Федоренко. Под командой капитана пять оперов в штатском, набившихся в автобус, он же непосредственно отвечал за операцию по задержанию Бирюкова. – Мужественные черты лица, волевой подбородок. Никогда не скажешь, что он художник. И, говорят, небездарный.
– Не тому талант достался, – Федоренко вернул фотографию. – Я эту рожу уже видел и ориентировку читал. Он уже отбыл срок за вымогательство. На этот раз шутки кончились, никаких поблажек, этому горе-художнику намотают на полную катушку. И он заживо сгниет на зоне.
Путешествие оказалось не таким коротким и приятным, как рассчитывал Липатов. Деревня Обухово затерялась где-то на границе Московской и Ярославской областей, а водила совсем не знал дороги. В довершение всего на грунтовке, проходившей поперек вспаханного поля, что-то случилось с задним мостом. Автобус остановился, водитель, подстелив тряпку, полез под машину. В полголоса материться и гремел инструментом.
Липатов нарезал круги вокруг автобуса и утешал себя мыслью, что эффект внезапности, на который он рассчитывал еще пару часов назад, теперь потерян безвозвратно. Бирюков проснулся, и взять его сонного, дурного не получится. Но и то не беда, деваться ему все рано некуда. Если фальшивые бабки при Бирюкове, то его дело труба. И черт с ним, с эффектом внезапности, они не на войне, а этот художник не международный террорист с богатым боевым опытом. Бирюков расколется на первом же допросе, сдаст подельников, и еще станет на коленях ползать, умоляя, о снисхождении, чтобы ему оформили явку с повинной.
– Не люблю я ждать, – рядом остановился Федоренко, протянул прокурору раскрытую пачку сигарет. – Это ожидание расхолаживает моих парней.
– Скоро тронемся, – отозвался Липатов.
* * *
К Обухово автобус подъехал без четверти десять. Капитан Федоренко, решив действовать быстро и без лишней шумихи, приказал водителю не въезжать на единственную сельскую улицу, остановиться в лесополосе, которая начиналась у самой деревни. Машину надо подать к дому в самый последний момент, по сигналу, когда Бирюков будет упакован. Дом Рыбина, стоявший на высоком месте, окруженный высоким сплошным забором, хорошо просматривался с любой точки. Милиционеры разбились на две тройки. Первая группа пройдет улицей и ворвется на участок через калитку или перелезет забор. Вторая группа будет прикрывать тыл, проникнув на участок с задней стороны, займет позицию под окнами, чтобы отрезать Бирюкову пути к отступлению.
– Начинаем одновременно, – сказал Федоренко, обращаюсь к лейтенанту Карасеву, группа которого отрезала путь вероятного отступления Бирюкова. – Ориентировочно ты будешь на месте через двенадцать минут. Встаньте у забора, не выключай рацию и жди команды. Этот Бирюков может быть вооружен, и чего от него ждать, сам черт не знает. Оружие держать наготове. И в случае чего…
– В случае чего? – переспросил дотошный Карасев.
– В случае того, – отмахнулся Федоренко.
– Товарищ капитан, – не отставал Карасев. – Надеюсь, у нашей операции будет название. А то без названия как-то ни того… Предлагаю назвать ее, скажем, «Багратион».
Оперативники засмеялись.
– Все, отставить шуточки, – Федоренко начинал злиться. – Бегом марш.
– Слушаюсь, – отозвался Карасев.
Липатов присоединился к первой группе. Оперативники вошли в деревню и неторопливо, давая время второй группе занять исходную позицию под окнами, побрели вдоль улицы, перебрасываясь шуточками. Выгадывая время, они завернули в деревенский магазин, бедную избу, где половину длинного, во всю стену, прилавка забили рыбными и мясными консервами, а вторую половину отдали под дешевое вино сомнительного происхождения. В магазине пахло селедкой, бумажные липучки, свисавшие с потолка, были обвешаны гроздьями засохших мух. Федоренко не придумал ничего умнее как спросить заспанную продавщицу, десять минут назад открывшую свое заведение, нет ли в продаже свежей колбаски.
– И несвежей нет, – продавщица, расценив вопрос посетителей как неудачную шутку, распахнула в зевке глубокую пасть. Осуждающе покачав головой, стала засовывать руки в рукава несвежего халата. – Вон вино есть. Хорошее. Мужики берут.
– Вином не интересуемся, – ответил Федоренко, и опера один за другим вышли из магазина.
Вторая группа оперативников, пробежав краем березовой рощи, оказалась с задней стороны забора через десять минут. Карасев, как приказано, вытащил коротковолновую рацию из внутреннего кармана и стал ждать приказа. Рация потрескивала, пищала тихо и жалобно, как слепой котенок.
Бирюков, собираясь к отъезду, краем глаза увидел за окном какое-то движение. Не сразу поняв, что происходит, он прижался плечом к простенку, выглянул на улицу. Какой-то незнакомый мужчина ловко перемахнул через двухметровый забор. Видимо, с другой стороны его напарник, согнувшись, подставил спину, на которую вскарабкался человек. И, зацепившись за верхнюю перекладину, оказался уже по эту сторону забора. Менты… Бирюков, отступив от окна, с тоской посмотрел на дорожную сумку, набитую фальшивой валютой. Он выскочил в сени, потянул до упора задвижку двери. Влетел в комнату, захлопнул вторую дверь, повернул ключ в замке. Через несколько секунд забарабанили тяжелые кулаки.
– Открывай, милиция, – орал чей-то пронзительный голос. – Открывай, слышишь. Мы знаем, что ты в доме. Иначе ломаем дверь.
Бирюков упал на колени, распахнул нижние дверцы буфета, вытащив бутылку керосина с глубоко сидящей в горлышке бумажной затычкой. Через минуту в камине загорелся огонь. Бирюков бросился к окну, калитка уже была распахнута настежь. По ступенькам крыльца топали башмаки непрошеных гостей.
– Открывай дверь, придурок. Милиция.