– Натуральное?
– А то.
– Излучения не боитесь?
– Способ знаем.
Такие слова всегда наполняли душу Листоноши сдержанным ликованием: не умерла еще цивилизация, цивилизация еще живет!
– Готов? На первый пар без веника.
Пошта подавил атавистическое желание перекреститься. Банщик распахнул тяжелую дверь, и на Пошту из полумрака парной влажно и горячо дыхнуло деревом, травами, немного – горечью дыма.
Забрались на верхний полок и принялись усердно потеть.
Провожатые не отличались болтливостью, да и говорить было особенно не о чем, так что Пошта впервые за долгое время смог подумать, пораскинуть мозгами.
Где может скрываться Зубочистка, основная причина суеты?
Обитаемых мест в Крыму полно, а тех, о которых листоноша не знает, – и того больше. И вообще, постичь логику Зубочистки Пошта уже не мог.
– Выходи, – хлопнул его по спине банщик. – На первый раз хватит.
Вышли, окатились ледяной водой, сели за стол, разлили по кружкам холодное пиво, закусили мясом.
– Как вообще живете-то? – поинтересовался Пошта.
– Хорошо живем. Крепко.
Да-а… Листоноша попробовал погрузиться в свои мысли, но не получилось – его повели парить вениками.
Пошта считал себя парнем крепким. Хотя и тощий, он был не хилым, а сухим, что та вобла, выносливым… Но банщики и правда были мастерами своего дела. Пошту уложили на лавку носом вниз и принялись в четыре руки охаживать вениками, почти не касаясь прутьями – только листьями легонько, хлестко – спины. Оказалось, дело вовсе не в ударах, дело в паре. Его было предостаточно, был он горячим, и веники, захватывая его, будто прижимали к коже Пошты.
Банщики разошлись, удары следовали один за другим, и стали они более весомыми. Пошта сначала хотел оборвать издевательство, но потом внезапно расслабился и чуть не заснул прямо на полоке.
Парились еще долго, и к концу ритуала листоноша чувствовал себя слегка забалдевшим, но полностью расслабленным и обновленным.
Он переоделся в чистое (пришлось напялить вышиванку, заботливо выданную сопровождающими), после чего все вместе отправились праздновать.
Столы накрыли во дворе есаула – видимо, казаки и правда «способ знали» от излучения, а Поште и вовсе было все равно. Приятно посидеть на природе без противогаза, вкусно выпить и закусить.
Вот тут его и ждала серия обломов.
Тапилина посадил Пошту рядом с собой и Олесей во главе стола, сказал первый тост, собравшиеся казаки, казачки и казачата дружно грянули «Ура!» и пошло веселье.
То ли все очень быстро напились, то ли с самого утра были пьяными, то ли умели дурить на трезвую голову, но музыку завели сразу и плясать тоже начали сразу. В углу двора кто-то уже проверял, чей гопак круче… А еда Поште не понравилась. Все было жирное, обильное, и совершенно не лезло по такой жаре в горло. От горилки листоноша отказался, предпочтя слабое и кисловатое пиво, но чувствовал, что и этого будет достаточно без закуски, а жрать сало, картошку со шкварками и печеночный тортик, обливаясь потом, не получалось.
Олеся болтала с отцом, видимо, пересказывала свои приключения.
Перекрывая очередной вопль магнитофона (электричество в ставке было), Пошта почти прокричал на ухо Тапилине:
– А не останавливался у вас такой Зубочистка?
Есаул удивленно вскинул брови, покачал головой, но Олеся услышала.
– Зубочистка? Длинный такой, тощий, балаклавский?
– Да, – обмерев, произнес Пошта одними губами.
– Так он у Ступки остался. Пришел до того, как ты меня выручил. Фильтры у него кончались, вот он на ночлег и попросился. Я слышала, сказал, что Зубочистка из Балаклавы. А потом я его еще и видела.
Копать-колотить, но что Зубочистка делает посреди степи, в казачьем коше? Он что, собирается казакам перфокарту продать? Это, кстати, объясняло метания вора: попытался сбыть информацию в Севасте – не получилось, метнулся в Бахче-Сарай – и там покупателя не нашлось, вот и отправился он бродить по Крыму, искать, кому бы пристроить… Да только непонятная перфокарта никому нафиг не нужна. И сам Зубочистка вряд ли понимает, что именно спер. Просто спер – потому что охраняли. Раз листоноше пригодилось – может, и для других сгодится.
– А кто такой Зубочистка?
– Вор он, – вздохнул Пошта. Среди казаков это вряд ли могло считаться отрицательной характеристикой, поэтому он пояснил. – Украл у меня одну вещицу. Теперь ищу – весь Крым уже облазил.
– В коше Ступки, говоришь? – есаул подкрутил ус, после чего глаза казака стали оловянными. Он думал.
– Один ты туда не пойдешь, хватит с тебя подвигов, – наконец объявил Тапилина. – Людей дам. Будет два повода сразу: и за Олеську отомщу, и тебе польза.
– Сейчас ехать надо, – подсказал Пошта. – А то все напьются, а завтра с утра похмельем страдать будут, и никуда мы не придем, а придет к нам Ступка. Да всех нас тут и положит.
Тапилина поскреб в затылке.
– Это ты по делу, это ты верно говоришь. Надо работать на опережение. Только внезапный удар дает преимущество. Хорошо. Пошли в дом. Копыто, Йети, со мной.
Носителями благозвучных имен Копыто и Йети оказались двое не первой молодости казаков. Почему их так прозвали, Пошта так и не понял: Копыто был бледен и снул, а Йети – гладко выбрит. Пошта так понял, что оба были военоначальниками, руководители подразделений, и что сотрудничать предстояло именно с этими двумя неулыбчивыми мужиками.
– Вот, – есаул опустился на стул перед большим столом. – Надо утереть Ступке нос. Сколько людей можем на это поднять?
– Десяток моих и десяток Йети даст, – протянул неуверенно Копыто.
– Мало, – решительно сказал Тапилина. – Нужно больше. Все встанем, все пойдем. Где это видано – девочку похитили? А завтра кого? Зарвался Ступка. Надо поставить его на место, пока он этого не ждет. Тут стратегия. Он-то думает, мы до утра праздновать возращение Олеси будем. Понятно? Так что пьянку прекратить и через полчаса всем на конях собраться и построиться. А на охрану ставки выделить два отряда.
– Так точно! – хором откликнулись Копыто и Йети.
Копать-колотить. Такого развития событий Пошта не ожидал.
* * *
Стратегию не разрабатывали – Тапилина настолько проникся идеей «блицкрига», что об остальном даже не думал. Наука войны, пожалуй, самая старая из наук человечества, была порядком подзабыта в современном мире.
«Когда людей стало больше одного племени, – размышлял Пошта, покачиваясь в седле Одина и полной грудью вдыхая сухой степной воздух раннего вечера, – даже раньше, когда людей стало больше двух, они начали воевать. Делить территорию, самок, ресурсы. Кто-то взял в руку камень, кто-то додумался до палки, а кто-то привязал камень к палке – и понеслось. Тысячи лет эволюции совершенствовали мозг человека и его способность к убийству себе подобных. Горели деревни, горели города, троянского коня затаскивали в город… а ведь если сосчитать корабли из знаменитого списка в “Илиаде”, получается, что Трою чуть ли не тысяча воинов осаждала…»