– Я, он же Иван, он же Ударник, он же седьмой пограничник заставы, – отозвался я. – Тебе адрес по прописке сказать?
Ведьма открыла ворота, посмотрела на меня. Пистолет она держала в руке, но дулом вниз. В другой руке была яркая карбидная лампа. На Ведьме был красный клетчатый халат и шлепанцы с пушистыми розовыми помпонами.
– Что случилось, Ударник? – тихо спросила Ведьма.
– Все нормально, – ответил я, подхватывая рюкзак. – Баня горячая?
– Баня холодная, и дров нет, – ответила Ведьма. – Старик с Иван Иванычем за дровами поехали.
– Ну и хрен с ней, с баней, – решил я, входя в ворота. Ведьма за моей спиной задвигала засовы. – Ведро холодной воды сгодится.
– Кто? – неожиданно спросила Ведьма. – Кто это был?
Я ответил, только когда мы вошли в дом и уселись за стол. От Ведьмы можно было ничего не скрывать в связи с бесперспективностью этого занятия.
– Парень, молодой, – сказал я. – Лет двадцать, может, с небольшим. У него был тюк с грузом – лекарства в основном, я их прикопал, место заметное… тяжело было все тащить. Документов никаких, лекарства в основном украинские.
– Как сюда хохла-то занесло? – удивилась Ведьма. Крякнула, встала, пошла к буфету, принесла бутылку водки, рюмку и стакан, шмат сала, черный хлеб. Я посмотрел на бутылку и спросил:
– Издеваешься?
– Нет, Ударник, – сказала Ведьма. – Не тот повод. Но осталась только украинская водка, что тут поделаешь? А закуски лучше сала не придумано… – Она поморщилась, потерла левый бок. – Хотя поджелудочная, наверное, другого мнения…
Себе Ведьма налила рюмку, мне – полстакана.
– Я столько не пью, – сказал я.
– Сейчас выпьешь, – ответила Ведьма. – Ты первый раз убил человека?
Я кивнул и опрокинул стакан в рот. Водка была теплая и прошлась по горлу как наждак. Я закашлялся, схватил кусок хлеба, торопливо прожевал.
– Да, – сказал я.
– Как все было?
– Шел четвертым дозором. Вышел прямо на него… лоб в лоб. Окликнул. Он вскинул ружье и дважды выстрелил. У него в стволах дробь была, он промазал, одной дробиной только по куртке чиркнуло, – я показал рукав, который словно бритвой полоснули.
– Повезло, – спокойно сказала Ведьма.
– Я схватил автомат, за камень присел, там у солонца валуны такие красные, помнишь? Парень ружье перезаряжал. Надо было припугнуть. Или под ноги выстрелить. Ему все равно не успеть было перезарядить ружье…
– Он в тебя выстрелил, – холодно сказала Ведьма.
– Я мог взять его живым.
– И что? За вооруженное нападение на пограничника – расстрел. Он уже попадался нам?
– Да, – я кивнул. – У него черный круг на запястье. Он зачем-то поверх свою татуировку сделал, черный квадрат… Малевич хренов… все равно видно, что круг был…
– Вне закона, – кивнула Ведьма. – Рецидивист. Иван, ты все правильно сделал.
– Он тащил медикаменты, – упрямо сказал я. – Хотел всего лишь заработать. Откуда я знаю, как он там живет, на своей Украине? Работы нет, денег нет, семья… научился ходить в Центрум…
– Давай-давай, придумывай ему биографию пожалостливее, – фыркнула Ведьма. – Мать-старушка ждет у окна, дочурка плачет вечерами в кроватке и говорит: «Мамочка, почему папа не приходит…» Мы этого не знаем и знать не можем! Человек не первый раз нарушал закон! Он знал, на что шел! Мог быть официальным торговцем. На жизнь бы хватило, даже на черную икру с шампанским бы оставалось! Думаешь, он бы о тебе горевал? Хорошо, если зарыл бы, а не бросил посреди степи!
– Я его похоронил, – сказал я. Водка начала туманить мозги, злость на себя чуть притупилась.
– Иван, мы не ангелы, – сказала Ведьма. – Но и не демоны. Мы служим закону. Уж какой ни есть в Центруме закон – но мы его защищаем.
– Зря я стал пограничником, – пробормотал я. – Колотил бы по своим барабанам…
– Человек, который научился ходить между мирами и добровольно от этого отказался, – вообще не человек, а свинья нелюбопытная, – холодно произнесла Ведьма. – Не мог ты отказаться. И давай не разыгрывать сцену спора Жеглова и Шарапова. «Я убил бандита», «ты убил человека» – все это лирика. Ты убил врага, пытавшегося убить тебя. Выстрелившего в представителя власти.
– Да какая тут власть? – воскликнул я и сам себе плеснул еще немного водки. Ведьма налила и себе полрюмки. – Все эти недогосударства… «территории»… Клондал еще туда-сюда, а остальные – полная анархия…
– Это ты зря, – сказала Ведьма. – И вообще, если бы изучал историю Центрума, как я тебе, кстати, советовала, понял бы – за последние полвека Центрум сильно изменился. Они восстановились после чумы. Начали развиваться. Еще десять лет от силы – и тут снова возникнет единое государство. Не знаю только, где будет столица – в Клондале, Сургане или Цаде…
– Цад? – поразился я.
– А ты их со счетов не сбрасывай, – усмехнулась Ведьма. – Они вроде как прыщ на карте, вот только амбиции у них огромные. Есть и другие игроки. Будет тут государство, будут тут технологии… не зависящие от полимеров и бензина. Центрум еще может снова стать самым могучим из миров, не сомневайся. И железнодорожников тогда прижмут, и нас, пограничников, поганой метлой выгонят. Много чего тут случится, Ударник. И крови снова прольется немало. И такие вот ребята-контрабандисты, которые тащат что попало и куда попало, этому способствуют. Знаешь, что однажды Старик перехватил?
– Ну? – спросил я.
– Полную документацию по созданию ядерного оружия.
Я удивленно посмотрел на Ведьму.
– Зачем им это?
– Адаптированную к миру, где не существует высокомолекулярных соединений.
Я подумал. Уточнил:
– Кто сделал?
– Документация была на немецком, – сказала Ведьма. – Вот все, что мне известно. Мы ее передали в штаб, как положено, они пусть ищут концы. Скорее всего, это был заказ одного из правительств Центрума. Выполнили его какие-нибудь ученые, для которых это была абстрактная задача, разминка для мозгов. Понимаешь, ничего секретного в атомной бомбе в наши дни нет. Это просто дорогая штука, отдельные детали которой трудно собрать в гараже, а начинку не сваришь на кухонной плите. Но в Центруме есть уран, его можно добывать, обогащать…
– Им только ядерного оружия не хватает, – я покачал головой. – Идиоты.
– Центрум ждет передел власти, – сказала Ведьма. – А в этом деле никто в средствах не стесняется. Так что хватит заниматься интеллигентским самокопанием, ты все сделал верно. И, быть может, оттянул большую войну на несколько месяцев. Спас миллионы человеческих жизней.
– Какая ты красноречивая, – восхищенно сказал я. – А тебе доводилось убивать, а? Ты же почти все время здесь, на заставе.