– Ударник… а как ты их, а?
– Это не я, – ответил я, укладывая Эйжел на пол. Мне казалось, что так будет лучше, чем оставить ее в положении полусидя, пусть крови будет легче разойтись по телу. Как же ее изрезали… В душе была какая-то серая холодная злоба. И ведь мы уже давно как не любовники, и она нас предала – пусть и из высоких побуждений…
Все равно. Серая мерзкая ярость в груди.
Как же так?
Почему?
И кто?
– Пошли, – сказал я, вставая. Вытер окровавленные руки об обрывки рубашки. Все, что я мог сделать для Эйжел, – я сделал, она не обидится… если выживет. Она всегда была очень прагматична, да и к боли ей не привыкать. – Надо освобождать наших… и не наших.
* * *
Голова болела у всех. Никаких таблеток ни у кого не было, у запасливого Ашота тоже вывернули карманы и забрали анальгин – может, предполагали, что это яд? Впрочем, эта тщательность конвоирам не помогла.
– Какая гадость, уже второй раз надышался, – пробормотал Старик. Мы собрались в центре вагона, не сговариваясь, наверное, потому, что это было одинаково далеко от убитых конвоиров и неподвижного тела Эйжел. Кто-то сидел, кто-то стоял, привалившись к стене. Поезд шел ровно и, судя по стуку колес, быстро. – Никто ничего не помнит? Как нас вырубили? В какой момент?
– Я помню, что Эйжел нам объясняла, почему нас арестовали, – сказал я. – И все. Я стал ее уговаривать рассказать все, мне показалось, что она чего-то не договаривает… и тут я отрубился. Как уснул.
– Аналогично, – кисло сказал Ашот.
Видимо, никому добавить было нечего, все промолчали.
– Вагон заперт изнутри, – сказал Старик. – Окон нет. Вентиляционные решетки узкие.
– Тайна запертого вагона, – мрачно сказал Хмель.
– Отсюда напрашивается простой и неприятный вывод, – кивнул Старик. – Кто-то из нас на самом деле работает на Очаг.
Ведьма вздохнула.
– Почему это? – возмутился Роман.
– Потому что кто-то из нас имел при себе заряд газа… я даже не представляю, каким образом спрятанный, – Старик пожал плечами. – И он шарахнул этим зарядом, сам каким-то образом сознание не потерял, потом ухитрился отпереть решетку, убил охрану и исполосовал Эйжел, оружие куда-то выбросил… в канализационную дыру, наверное? Потом запер за собой решетку, запер свои наручники, ключи подбросил к решетке Ударника – и притворился спящим.
– Зачем нападать на Эйжел? – спросил Роман упрямо.
– Она хотела еще что-то сказать про агента Очага. И он испугался, что его вычислят.
– Да как он мог все это сделать? – продолжал спорить Роман. – Что он, фокусник?
– Он представитель цивилизации, которая опережает нашу на сотню лет, – напомнил Старик. – Что мы знаем о его возможностях?
– Тогда почему он не ушел, вот вопрос… – задумчиво произнесла Ведьма.
– Чтобы мы не поняли, кто из нас был шпионом, – ответил Старик.
– Не сходится, – Ведьма упрямо покачала головой. – Убил бы всех нас. Если он такой предатель – то я не верю в его сантименты. А хотел бы замести следы – поджег бы вагон.
– Мне кажется, ему что-то от нас нужно, – сказал я. – Потому и не убил. Потому и прячется.
– Слушайте, а ведь он… – Ведьма вздохнула и поправилась, – или она. Он или она – с Земли. Потому что та осведомленность, с которой о нас говорил этот французский полковник, не может быть из досье, собранных на Центруме. Они знают, кто мы в земной жизни. Наши имена, наши адреса… Мы все – земляне! Даже если кто-то из нас работает на Очаг.
– Слушайте, ну чего мы сейчас рассуждаем? – взмолился Ромка. – Давайте откроем порталы и вернемся. Кто не сможет открыть сам – уйдет с другими! А то мы сидим в вагоне и приближаемся к тюрьме!
– Нет, Рома, – сказала Ведьма. – Нельзя нам возвращаться. Если штаб взялся за нас так серьезно, то и точки, откуда мы открывали свои порталы на Земле, им известны. И там сейчас ждут засады. Возьмут тепленьких, пискнуть не успеешь.
– Я каждый раз ухожу из разных мест, – упрямо сказал Ромка.
– Насколько разных? – уточнила Ведьма. – В пределах своего интерната, очевидно? То из одного сортира, то из другого? Уверена, у них хватит сил и влияния на Земле, чтобы весь твой интернат эвакуировать под благовидным предлогом. К примеру – сказать, что кто-то из детей разлил ртуть в жилых помещениях. Или что там пожарная опасность. И ждать тебя будут во всех местах, откуда ты привык уходить.
Она помолчала, потом добавила:
– А я всегда уходила из своей квартиры. Из одного и того же кресла. Садилась с книжечкой, ставила рядом кружку чая, читала…
– Я тоже только из квартиры уходил, – сообщил я. – Мне вообще нужен душ для перехода…
– Ребята, а может… может, тот, кто это все сделал… может, он нам признается? – спросила Калька. Обвела всех молящим взглядом. – Ребята, ну мы же друзья! Я вовсе не считаю, что Очаг – зло. Вдруг он вынужден так поступать? К примеру – когда видит, что цивилизация готова сама себя уничтожить, в атомной войне или еще как-то… Сразу – раз, и запускает в этот мир пластиковую чуму! Спасает. Вы скажите! Мы же друзья!
– То-то во время Карибского кризиса никто не вмешивался, – презрительно сказал Старик. – Да уж, добряки! Довели один мир до ручки, теперь хотят… – он смутился. – Нет, ты права, Калька. Могут быть разумные объяснения! Никто не хочет сознаться?
Мы уставились друг на друга. Несколько секунд жадно всматривались в лица. Лично я смотрел в первую очередь на Ведьму, а та – на предложившую раскрыться Кальку. Роман почему-то насуплено уставился на меня. Хмель играл в гляделки со Скрипачом.
– Фигня, – сказал наконец Старик. – Не сознается. Давайте решать, что будем делать.
– Открываем порталы и пытаемся понять, если на другом конце засада? – предложила Калька. – Ну и рискнем…
– Дело не только в засаде, – Старик покачал головой. – Давайте честно – то, что среди нас предатель, можно считать фактом. Вы готовы позволить ему вернуться на Землю? Уйти, затеряться на Земле, прыгнуть в другое место Центрума, выйти на связь со своими хозяевами? Нет, ребята. Можете смеяться над словом «патриотизм», если угодно, но я сейчас выступаю как патриот всего человечества. От Японии до Португалии. От Канады до Бразилии. Мы пограничники. Мы играли в пограничников, будто не доигравшие в детстве оболтусы. Но игра стала правдой. Мы думали, что защищаем Центрум, который стал для нас вторым домом. Но на самом деле мы защищаем свой мир. Свою Землю. Да, дурацкую, недобрую, с массой проблем, но нашу Землю! И я лично – не пущу на нее предателя. Если кто-то попытается открыть портал – я лично его убью. Голыми руками.
Наступила тишина. Никто такого пафоса от Старика не ожидал. Будь у него чуть другой тон – мы бы рассмеялись. Но он был очень серьезен.