— Мужчина, пройдите в кабинку, — сказала телефонистка. — Есть связь с Москвой.
Костян вышел из глубокой задумчивости, почему-то подумал, что в кабинку должен пройти кто-то другой, не он, дико осмотрелся по сторонам. На почте Кот оказался единственным посетителем. Если не считать старухи, которая, встав за столиком у витрины, полчаса писала адрес на конверте и приклеивала марку.
— С мобильным телефоном? — с надеждой спросил Кот.
— Мобильный телефон не отвечает, — покачала головой телефонистка. — Я трижды набирала. Соединяют с квартирой.
Поднявшись со стула, Костян выплюнул изжеванную спичку, плотно закрыл стеклянную дверь телефонной кабинки, снял трубку.
Голос Зинаиды Петровны, как обычно, оказался ровным и спокойным:
— Да, Константин, я вас узнала.
— Понимаете ли, у меня тут ситуация… Ну, короче, не совсем обычная, — пробормотал Кот. Он проклинал себя за то, что, имея в запасе вагон времени, даже не придумал, как складно соврать. — Одному клиенту потребовалось перегнать машину в другой город. Пришлось согласиться, работа срочная, а ему больше некого было попросить. И как назло мой мобильник сломался.
— Разумеется, сломался, — не дослушала Зинаида Петровна. — И работа срочная. Понимаю. Итак, что вы хотели, Константин? Я вас слушаю.
— Хотел узнать, как там Настя, — сказал Кот. — Хотел передать, чтобы она не волновалась за меня. В выходные обязательно позвоню. И все расскажу, все объясню. Она будет дома в выходные?
— Очень сомневаюсь, — Колесникова фыркнула. — Значит, вы не в курсе? Значит, это я должна вам все сказать?
— В курсе чего? — сердце защемило. — И что, собственно, вы должны мне сказать?
— Ну, Константин, мы взрослые люди, поэтому давайте поговорим начистоту, — в голосе Колесниковой прорезались металлические нотки. — Этот разговор давно пора начать, но теперь помогли обстоятельства. Есть повод. Нам с отцом звонил следователь прокуратуры, интересовался вами. Задавал всякие неприятные вопросы. Как вы познакомились с Настей? Давно ли встречаетесь? Что вас связывает: чувства или общие дела? Мы с мужем так и не поняли, что, собственно, произошло. Не спали всю ночь. На следующий день Владимир Николаевич поехал в прокуратуру, чтобы разобраться, что к чему.
— В прокуратуру? — переспросил Кот.
— Именно. То ли следователь не захотел объяснить все до конца, то ли мой муж слишком жалеет меня, чтобы сказать правду. Я поняла одно: вы замешаны в какой-то совершенно ужасной истории. Вас подозревают не только в угоне автомобиля. Не только…
— Но послушайте…
— Я не договорила. Вероятно, это и есть тот самый автомобиль, который вы сейчас куда-то перегоняете. Впрочем, не в этой машине дело. Вы совершили что-то страшное, непоправимое. Я — мать, и материнское сердце говорит мне, что вы ужасный человек. Способный на все. На подлость, на ложь, на предательство. Даже на…
— Все это не так, — сказал Кот. — Ну, не совсем так. Вы сгущаете краски. Это не ужасная история, это цепь трагических совпадений и недоразумений. Я постараюсь вам все объяснить. Не по телефону, разумеется, при встрече. Вы должны меня понять. Должны хотя бы выслушать.
— Ошибаетесь. Я ничего вам не должна. И на мое понимание, на мою жалость не рассчитывайте.
— Хорошо, тогда передайте Насте…
— В ближайшие выходные ее дома не будет, — снова перебила Колесникова. — И в следующие выходные тоже не будет. Так что понапрасну не обрывайте телефон. В последнее время у меня с дочерью складывались сложные отношения. Из-за вас. Я не хотела… Впрочем, что я говорю, вы все сами знаете. Не хотела, чтобы вы были рядом с Настей. Теперь у нее хватило ума послушать родителей. Настя уехала в Париж, как вы знаете, у нее открытая виза. И привета вам не передавала.
— То есть как уехала? Надолго?
— Думаю, что надолго. Возможно, навсегда. Она поживет там, пока не забудет вас совсем. Не вычеркнет из своего сердца. Она найдет достойного мужчину. Насколько я знаю, Настя хотела остаться во Франции. Что ж, пусть так и будет. Возможно, это даже к лучшему.
Минуту Кот молчал, переваривая эти новости.
— Вы слышите меня? — спросила Зинаида Николаевна. — Нас не разъединили?
— Я вас слышу. Можно узнать ее телефон в Париже?
Глупее вопроса нельзя было придумать. Костян поморщился, поняв, что брякнул очередную глупость. Телефон в Париже… Так его тебе и дали, губы раскатал. Это даже не смешно.
— Телефона я не знаю, а если узнаю, вам от этого пользы не будет, — неожиданно Зинаида Николаевна заговорила с напором и страстью. — Послушайте, Константин. У вас с Настей все равно ничего не вышло бы. Вы слишком разные люди. Она чистая, хорошая девушка. А вы… Если вы свою жизнь испачкали… испачкали грязью, не пытайтесь сделать того же с жизнью моей единственной дочери. Это все, о чем я вас прошу. И еще: не звоните сюда больше. Никогда. И не показывайтесь нам с Владимиром Николаевичем на глаза. В противном случае мы обратимся в милицию. Поняли меня?
— Понял, — вздохнул Костян. — Чего тут не понять?
В трубке запикали короткие гудки отбоя. Он повесил трубку, походкой паралитика вышел из кабинки, остановившись перед стойкой телефонистки, расплатился. Женщина, склонив голову набок, посмотрела на него то ли с интересом, то ли с жалостью. И не поймешь сразу. Кабинка стеклянная, на почте тихо, как в могиле. Телефонистка не подслушивала чужой разговор, но волей-неволей слышала все его реплики. Отсчитав сдачу, спросила:
— Что, неприятности? Не расстраивайтесь. Все пройдет.
— Если человека уже шарахнули кирпичом по балде, расстраиваться поздно. Потому что уже ничего не исправить.
Костян вернулся на площадь, выкурил сигарету.
— Ты чего так долго ходишь? — спросил Леха Килла.
Костян только вздохнул и ничего не ответил. Потеснив Ошпаренного, устроился на заднем сиденье, прикурив сигарету не с того конца, закашлял. На языке Рамы вертелся добрый десяток вопросов, он обернулся назад, но глянув на хмурую физиономию Кота, решил пока ни о чем не спрашивать. Дал по газам, вырулил на дорогу и молча погнал машину.
Ошпаренный, подобрав ноги к животу, дремал. Костян смотрел в окно, но ничего не видел. Он спрашивал себя: соврала ли Зинаида Петровна, отыгравшись за старые обиды, или сказала правду? В том-то весь ужас: это очень похоже на правду. Телефонный звонок следователя, бессонная ночь родителей, визит отца в прокуратуру. Это враньем не пахнет. А вот главное известие, скорый отъезд Насти в Париж, больше похожий на бегство — что это, правда или ложь?
Костян вспомнил день, когда встретил свою любовь.
Кот познакомился с Настей, возможно, в самом романтическом месте на земле, в Париже. Холл гостиницы «Аврора» был залит солнцем, пахло весной и несбывшимися надеждами, которые скоро сбудутся. Костян, прилетевший из Москвы позавчерашним утром, снял на трое суток дешевый одноместный номер с убогой кроватью в стиле ретро, тумбочкой и телевизором. Окно выходило во двор, с высоты второго этажа открывался захватывающий вид на вымощенную булыжником и заставленную мусорными баками улицу. Костян решил, что за двое-трое суток успеет закруглить все дела и обратно в Москву вернется на новеньком шестисотом мерсе.