— На тех картах шоссейных дорог, которыми мы пользовались, указаны не все дороги в пустыне, — начал Кесслер. — А моя указывает даже те, которые таковыми не считаются. Она нарисована в соответствии с масштабом, и я сам изъездил вдоль и поперек те дороги, которые мы собираемся использовать. Карта охватывает тридцать миль на восток и на запад вдоль участка шоссе номер пятнадцать, что восточное Барстоу, и покрывает местность от десяти миль на юг до двадцати миль на север от шоссе, другими словами, всего девятьсот квадратных миль.
Далее, Брукс пока не знает, куда он едет, — только то, что ему нужно воспользоваться открытой «тойотой-лендкрузер», чтобы мы могли видеть, не пристроился ли в ней шутник из ФБР. За десять минут до выезда из банка ему позвонят в последний раз, после чего полиция и ФБР по сигналу тревоги третьей степени бросятся на поиски того места, откуда был произведен звонок. А ему позвонят через междугороднюю станцию из длинного-предлинного ряда телефонов-автоматов в международном аэропорту Лос-Анджелеса. И сделает это девушка в парике и темных очках и всего лишь за пять секунд, так что шансов на удачу…
— Какая всесторонне развитая юная леди! — пробормотала Полетт Кармоди. — Она на что-то способна и в вертикальном положении.
Кесслер не обратил внимания на ее слова и продолжил:
— В сообщении будет сказано, чтобы Брукс ехал в Барстоу — на это у него уйдет менее четырех часов — и зарегистрировался в мотеле «Кехо» под именем Джорджа Мелона. Там его уже ожидает доставленная две недели назад посылка. В посылке собранный на кристаллах радиоприемник, настроенный на одну-единственную волну. Цель всех этих манипуляций — не дать парням из ФБР заполучить приемник задолго до того, как он им воспользуется, чтобы они не успели определить частоту волны. Конечно, они нагрянут в «Кехо» в ту же минуту, как только узнают об этом, и заграбастают приемник раньше, чем Брукс доберется до места, но у них все равно, будет мало времени, и потом, у них в Барстоу нет возможности для изучения приемника в лабораторных условиях. К нему приложена записка, сообщающая, что Бруксу следует двигаться на восток по шоссе номер пятнадцать с подключенными к приемнику наушниками для получения дополнительных инструкций…
Ромстед прервал Кесслера:
— От этого мало проку. Они будут впереди и позади него и даже если не смогут поймать сигнал, то увидят, в каком месте он свернул с шоссе.
— Само собой, — согласился Кесслер. — Однако потребуется время, чтобы оцепить район площадью в несколько сот квадратных миль. А когда им это удастся, то тут выяснится, что они оцепили не тот район. Брукс свернет с шоссе и будет двигаться на юг, но вы будете ждать его с совершенно противоположной стороны, на севере. Вон там, среди шести сотен квадратных миль.
Ромстед почти беззвучно присвистнул. Кажется, с этим невозможно справиться, даже если он попытается. Но каким образом?
— По радио ему сообщат, — продолжал Кесслер, — чтобы он свернул на ту дорогу, которую я пометил на карте буквой «А», и проехал по ней 5, 8 мили , никуда не сворачивая; там он получит дальнейшие инструкции. Но на этот раз не по радио. Один из нас будет наблюдать за Бруксом в бинокль — у нас их два, к тому же будет задействована собственная система связи. Если кто-то последует за ним, то дело на том и кончится. В другом случае через четыре мили он окажется в такой пересеченной местности, что станет совершенно не виден с шоссе.
Когда его счетчик покажет 5, 8 мили , у дороги будет стоять грузовой пикап — обыкновенный пыльный, побитый грузовик, каких полно в этих местах. Он, как и номера на нем, украден. Ключ зажигания будет на месте, вместе с запиской и переменой одежды. Голубая рубашка «Ливайс» и соломенное сомбреро ранчеро. Здесь Брукс оставит свою «тойоту», переоденется, переложит чемоданы с деньгами в грузовик и поедет дальше. Через милю он свернет направо; еще через четыре с половиной мили будет еще одна дорога, ведущая в сторону шоссе. Он пересечет шоссе в точке, которую я пометил «В», и будет двигаться вперед еще немногим более шести миль, где и встретится с вами. Даже если шоссе окажется забитым федералами, его все равно не узнают.
— Если не считать, — возразил Ромстед, — что у них будет полное описание новой машины, включая номера и информацию о том, что теперь он направляется на север по такой-то дороге. Когда Брукс будет перекладывать деньги в грузовик, он заодно переложит туда и переговорное устройство фэбээровцев, контрольный маячок и прочее радиобарахло… — Голос Ромстеда дрогнул, и он почувствовал, как по спине между лопатками у него пробежала дрожь.
— Ну конечно, он так и сделает, — согласился Кесслер. — Только теперь они будут совершенно бесполезны. Я просканирую весь этот конец спектра при помощи очень хитроумного устройства и еще до того, как Брукс в первый раз свернет с шоссе, буду знать частоту его связи. И к тому времени, когда он направится к югу и начнет передавать сигналы, я буду сидеть на них с парочкой широкополосных глушилок. И его связь будет блокирована.
Ромстед давно потерял счет времени, однако, по его предположению, прошло уже больше часа после того, как они съехали с шоссе. По-видимому, каким-то объездным путем они добрались до мест, где ездят одни пикапы. Изрытая дорога то и дело виляла на поворотах. Машина двигалась быстро, подпрыгивая и раскачиваясь на ухабах, пыль просачивалась внутрь, и о днище кузова грохотали булыжники и щебенка. Стояла удушающая, почти непереносимая жара. Ромстеду завязали глаза, заткнули кляпом рот, руки за спиной сковали наручниками, а лодыжки связали веревкой. Рядом лежала Полетт Кармоди. Ромстед решил, что они лежали на матрасах, в пикапе с металлическим кузовом. Когда его несколько часов назад запихнули сюда, он приподнял ноги и наткнулся на крышу, слишком низкую, чтобы служить крышей грузовика. Да и потом, в этих местах, где все ездят на пикапах, грузовик бросался бы в глаза.
На этот раз не применялось никаких снотворных, поскольку бандиты не были уверены, что он вовремя придет в себя. Несмотря на ярость и страстное желание убить Кесслера, Ромстед вынужден был признать, что они действительно настоящие профессионалы. Где-то ближе к вечеру пойдут четвертые сутки с момента похищения, а он еще ни разу не видел никого из четверых: только неясные силуэты в черных балахонах. Ромстед не смог бы описать ни одну из машин, ни одно из зданий или хотя бы интерьер, если не считать единственной комнаты, которую после завершения операции наверняка полностью переделают.
Его разбирало любопытство: к чему все эти предосторожности, если их все равно убьют? Ведь они же узнали Кесслера. Для большей театральности? Или они считают его за дурака, которого все эти меры предосторожности с переодеваниями могут убаюкать и который как последний идиот поверит, что их потом отпустят? «Ну нет, — решил Ромстед, — скорее всего, на этом настояли остальные — на тот случай, если ему удастся сбежать, хотя это совершенно невозможно». Ромстед не знал никого из них, хотя подозревал, что Центровой может оказаться тем самым Делеваном, о котором упоминал Мердок, — продавшимся частным детективом, отсидевшим срок в Сан-Квентине за вымогательство.