Московская область,Раменское. 21 октября.
Дальняя окраина подмосковного городка тонула в непролазной грязи, лужах и ночном мраке. «Жигули» Колчина долго петляли по улицам и переулкам, колеса месили жидкую глину, а фары выхватывали из темноты деревянные домишки с черными окнами, унылые складские постройки, кособокие заборы, голые ветви старых разросшихся вширь деревьев. Но на пути не попалось ни стрелки, ни указателя, ни щита с надписью «Дачные участки Академии художеств».
За те сорок минут, что Колчин колесил по окрестностям, навстречу попался лишь один автобус с потушенными фарами. Обдав «Жигули» грязью, он промчался мимо, исчез, словно одинокий призрак. Прохожих не видно, жизнь замерла до самого утра. Только где-то далеко, в районе железнодорожной станции, кричали пассажирские поезда дальнего следования, тяжело гудели товарняки. Руки устали крутить скользкую баранку, Колчин злился на себя за то, что пропустил нужный поворот, злился на Беляева, не знавшего или не сумевшего толком объяснить дорогу до академических дач.
Машина медленно вползла на горку, остановилась на перекрестке. Светофора здесь не было и в помине, зато горело сразу два фонаря, на противоположной стороне улицы блестела стеклянная будка автобусной остановки, на столбе желтел квадратик расписания. За остановкой высился какой-то авиационный ангар, собранный из алюминиевых конструкций. Над дверью ангара приколотили вывеску оптового магазина строительных материалов «Светоч».
Под фонарным столбом стояла женщина, держась обеими руками за ручку зонта. Колчин подъехал ближе, вышел из машины. Вид водителя испугал женщину, та отступила назад, глядя на Колчина округлившимися от страха глазами. Кажется, про себя женщина решала непростую задачу: этот высокий бандит в черной куртке убьет ее, расчленит и бросит человеческие остатки в ближний овраг, на съедение диким собакам. Или все закончится относительно благополучно? Преступник лишь изнасилует свою жертву в салоне автомобиля и отберет те деньги, что лежат на дне сумочки. Колчин поздоровался.
– Здра… Здра… Добрый вечер, – женщина попятилась, сжала ручку зонта, словно рукоятку дубины.
– Я заблудился. Ищу дачи Академии художеств.
Женщина так разволновалась, что не понимала смысла слов. Колчин долго объяснял, куда он едет и какую улицу ищет. Только с третьего захода женщина уяснила, чего от нее хотят. Облегченно вздохнула, решив: сегодня быть ей живой и с деньгами. Она подробно рассказала, в какую сторону ехать и где поворачивать. Убедившись в чистоте намерений Колчина, настолько осмелела, что попросила ее подвезти.
– Мне как раз в ту сторону. У меня с матерью плохо…
– Тогда садитесь, – Колчин распахнул дверцу.
Колчин высадил пассажирку на полдороге. Через десять минут машина с включенными фарами тихо проползла вдоль улицы Полярных летчиков, Колчин приметил ржавую табличку с номером восемь, прибитую на угол глухого забора. Выехав на дорожную развилку, остановился на обочине под старым тополем.
Проверил пистолет, засунул за пазуху фонарик с темной длинной рукояткой, внешне напоминающий милицейскую дубинку. Запер машину и отправился в обратном направлении. По обе стороны улицы тянулись бесконечные дощатые заборы. Подметки скользили по размокшей глине, ветер дул в лицо, а дождевые капли щекотали шею. Единственный на всю улицу фонарь, укрепленный на высоком столбе, сеял в ночи синий мертвенный свет. Сквозь шум дождя слушались какие-то неясные звуки, похожие на скрип половиц в пустом доме.
Добравшись до калитки в глухом высоком заборе, Колчин остановился, прислушался, осторожно подергал ручку. Ясное дело, калитка на замке. Колчин прошел до угла, миновав запертые ворота. Убедился, что поверху забора не протянуты нитки колючей проволоки. Подпрыгнув, ухватился ладонями за верхний край досок, подтянулся на руках, перебросил на другую сторону одну ногу и замер в этом неудобном положении.
Держась одной рукой за забор, другой рукой выудил из кармана куртки коробок спичек, минуту тряс его, как погремушку, затем бросил в темноту. Если на дворе есть собака, она обязательно откликнулась бы на эти звуки: залаяла, примчалась к чужаку, чтобы тяпнуть его за ляжку. Тишина. Колчин перебросил через забор левую ногу, правой ногой нащупал перекладину, уперся в нее подошвами ботинок. Спрыгнул вниз с тем расчетом, чтобы упасть мягко и тихо, на четыре точки. Поднявшись, отряхнул с испачканных брюк землю, почерневшие мокрые листья.
С левой стороны стояла какая-то машина, но в темноте не разобрать ни ее марки, ни номера. В глубине участка темный фасад дома, который прорезало большое светящееся окно на первом этаже. Значит, все в сборе, а поздний гость успел на вечеринку. Колчин, пригнувшись, пошел вперед. Он ставил ноги осторожно, боясь, что под башмаком громко хрустнет ветка.
Хозяева дачного участка не копали грядок и не сажали фруктовых деревьев. Здесь разрослись старые березы и сосны, за стволами которых удобно прятаться, перед крыльцом веранды высилась альпийская горка, сложенная из серых валунов. Колчин остановился в пяти метрах от освещенного окна, прижался плечом к дереву и замер, осматривая свою позицию.
Дом кирпичный, старой постройки, просторная мансарда под двускатной крышей. Занавески на светящемся окне задернуты не плотно, но если встать на цыпочки, в комнату все равно не заглянешь: окна первого этажа слишком высокие. Колчин отступил в темноту, вытащил из кармана фонарь. Для начала обследовал летнюю застекленную веранду. Дверь закрыта на щеколду, вторая дверь, за которой, видимо, расположена одна из комнат или коридор, приоткрыта. Колчин обошел дом, поднялся на заднее крыльцо, убедился, что эта дверь заперта на врезной замок.
Колчин спустился вниз, в нише под ступеньками нашел пустое двадцати литровое ведерко из-под краски. Выплеснув из ведра дождевую воду, вернулся назад со своей находкой, встал под окном. Поставил ведро вверх дном, наступил на него сначала одной, затем двумя ногами, разогнул спину, поднял голову, осторожно заглянул в окно и зажмурился от яркого света. Под потолком десятком лампочек светилась хрустальная люстра, работал телевизор, в углу горел одноногий торшер. На тумбочке портативный компьютер.
Какой-то мужчина в клетчатой фланелевой рубашке, забросив ногу на ногу, сидел за столом спиной к окну. Он уперся локтями в стол и положил подбородок на сдвинутые ладони. На столе остатки ужина: полупустая бутылка водки, две стопки, тарелки с закуской, кастрюля. Колчин прищурился, стараясь узнать в мужчине Истомина. Дверь в комнату неожиданно открылась. Колчин нырнул за подоконник. Выждав минуту, снова заглянул в окно.
Тот человек, что вошел в комнату, сел в пол-оборота к окну, уставился в телевизор. Теперь Колчин мог разглядеть мужчину во всех деталях. На вид лет тридцать пять, черты лица мелкие, кожа бледная, на носу очки в серой пластмассовой оправе. Одет небрежно, в старый свитер, из-под которого торчит воротник замусоленной рубашки. Кто этот человек? Скорее всего, водитель Истомина или помощник, который теперь, сидя с хозяином за одним столом, поминает его погибшего брата Романа. Мужчина оторвался от телевизора, взял бутылку и разлил водку по рюмкам.