Свидетелями убийства стали два легальных агента с дипломатическим статусом, которые обеспечивали Буряку прикрытие. В нештатной ситуации, если бы Цыбульский пришел на встречу не один, легальные агенты должны были тихо эвакуировать Буряка из Дворца культуры и науки, используя машину с дипломатическими номерами. В тот момент, когда в Буряка стреляли, агенты сидели в своем «форде» на противоположной стороне улицы. Все произошло слишком быстро, неожиданно. Какой-то человек перебежал улицу, остановился в нескольких метрах от Буряка, тот упал. Агенты ничем не могли помешать убийце.
Они поступили, как поступили бы в такой ситуации все профессионалы. Для начала убедились, что других свидетелей расправы нет. Затем один из агентов вылез из машины, пересек улицу и за полторы минуты замел все следы. Он забрал пистолет убитого, расстегнул его рубашку, отлепил от тела приклеенный к груди микрофон, вытащил из кармана пиджака крошечную видеокамеру.
Затем дипломат вытащил портмоне Буряка, его паспорт и водительские права. И наконец, забрал с места преступления пистолет, брошенный киллером. «Люгер» с глушителем — слишком для рядового бандитского нападения. Пусть полиция считает, что мотив убийства корыстный. Богатого немца пристрелили только затем, чтобы спокойно покопаться в его карманах.
Кроме того, на идентификацию трупа у польских экспертов уйдет некоторое время. Рано или поздно полицейские через агентство по прокату автомобилей выяснят, что убитый — немецкий фотограф Гюнтер Шредер. Но выгадать хоть несколько часов в таком деле крайне важно.
Сегодня же один из агентов-нелегалов, живущих в Гамбурге, получит срочное задание проникнуть в квартиру и фотоагентство Шредера и уничтожить или вывезти оттуда все документы и специальную аппаратуру, способные скомпрометировать Буряка перед немецкой контрразведкой.
Сделав дело, агенты уехали с площади Парадов, оставив тело Буряка на мокром асфальте. Как выяснилось позже, они не просто замели следы, но и, пользуясь специальной камерой, длиннофокусным объективом и пленкой сверхвысокой чувствительности, сумели сделать несколько снимков убийцы весьма приличного качества.
Эти фотографии Антипов получил к полудню с дипломатической почтой. На большинстве снимков можно разглядеть лишь спину убийцы. Хорошо виден его серый пиджак, темные брюки и коротко подстриженный затылок. Но есть и парочка по-настоящему ценных снимков. Они сделаны в тот момент, когда кавказец на секунду повернулся вполоборота к дипломатам, чтобы добить Буряка выстрелом в голову.
Этой же посылкой была доставлена пленка, отснятая Колчиным возле «Приюта милосердия». Даже после поверхностного сравнения фотокарточек стало ясно, что убийца Буряка и водитель «мерседеса», подъезжавшего вечером к «Приюту», — одно и то же лицо.
К обеду на стол Антипова легла шифровка из Стамбула, в которой сообщалось о том, что Людович, Лагадзе и мужчина средних лет, кавказского типа, прилетели в Стамбул. В аэропорту они взяли такси и отправились в район Длинного рынка. Неподалеку от площади Баязида прибывшие вышли из машины и, поплутав по узким улочкам, завернули в дом некоего Шахана Самбулатова. Этот чеченец — доверенное лицо Зураба и к тому же хозяин «Аксарая», маленькой гостиницы для небогатых туристов. Гости пробыли в доме Самбулатова около двух часов, а затем перебрались в гостиницу «Аксарай», где сняли два номера на втором этаже.
Видимо, друзья Людовича не успели слепить ему надежные документы на чужое имя. Поэтому во время поспешного ночного бегства из Варшавы тому пришлось воспользоваться своим настоящим паспортом. А это — серьезная ошибка...
Антипов вызвал своего помощника — подполковника Беляева.
— Как тебе сегодняшние новости? — спросил Антипов.
— Просто кирпичом по башке, — вздохнул Беляев.
— Нужно составить несколько шифровок, — приказал генерал. — В Турцию и в Польшу. Пусть Колчин немедленно вылетает в Стамбул. Контрразведчики на сто процентов уверены, что боевики наметили акцию на Белозерской атомной электростанции. У ФСБ очень убедительные доводы в пользу этой версии. На АЭС подготовились к встрече террористов. Кроме того, люди из ФСБ устроили засады в Чебоксарах.
— Возможно, Стерна задержат уже сегодня, — вставил Беляев.
— То же самое ты вчера говорил, — хмуро проворчал Антипов. — Нужно было бы отозвать Колчина в Москву, но... Но после того, что случилось в Варшаве... Теперь мы не должны упустить Зураба и Людовича. И того третьего. В Стамбуле Колчина должны встретить наши люди. Они помогут ему выполнить задание. Пока он будет добираться до места, мы должны разработать детали операции. Понятно?
— Так точно.
Пригород Перми. 17 августа
Ранним утром Стерн вышел на порог строительного вагончика и окинул взглядом строительный двор. За последние сутки Ватутин успел разгрузить «МАЗ», сложил ящики с рыбой в глубине двора, накрыл их брезентом, чтобы вонь не разлеталась по всей округе. Накануне Ватутин с утра до вечера копал глубокие ямы, перетаскивал к ним коробки, освобождал от рыбы и мокрого картона упаковки с взрывчаткой. Тухлую рыбу закапывал, тротил грузил в кузов «МАЗа». Однако к вечеру была выполнена только треть работы, Ватутин протер до дыр две пары тряпичных рукавиц, его шатало и поташнивало от усталости.
Стерн же в это время на попутках добрался до Перми, потолкался на автомобильном рынке, у какого-то ханыги купил автомобильные номера. Затем на том же рынке высмотрел и после недолгих торгов приобрел подержанный бензовоз «КамАЗ». Как и раньше, регистрировать покупку у нотариуса не стал, отговорившись срочной халтурой, которую грех упустить. Взял с прежнего владельца бензовоза рукописную доверенность на управление транспортным средством и отсчитал деньги.
Сев за руль, Стерн отправился на нефтеперегонный завод и поздним вечером вернулся на хозяйственный двор передвижной механизированной колонны. В цистерну «КамАЗа» легко поместилось восемь тонн солярки. Наскоро перекусив и махнув для сугреву стакан водки, он поменял чебоксарские номерные знаки на пермские. А заодно уж так, на всякий случай, перекрасил кабину «МАЗа» в темно-бордовый цвет...
Спустившись с крыльца бытовки, Стерн подошел к врытому в землю рукомойнику, наскоро умылся и пошел будить Ватутина.
— Который час? — протирая глаза, спросил парень, когда наконец Стерн растормошил его.
Стерн покосился на будильник.
— Пять тридцать.
Он сел к столу, налил из электрического чайника в кружку кипяток, сунул в него пакетик с чаем. Затем открыл ножом банку мясных консервов, отрезал два ломтя хлеба от серой буханки и принялся за еду.
— Даже на зоне будят в шесть утра, — проворчал Ватутин.
— Что, скучаешь по той жизни? — усмехнулся Стерн.
— Просто сегодня я работать вряд ли смогу. Поясницу ломит страшно. Вчера под дождем наворочался с этой вонючей рыбой. Застудил, видно. И еще это...