Колчин почувствовал, что волнение Бочаровой передалось и ему.
— Я по поводу вашего сына, Бочарова Александра Васильевича.
— Я так и поняла. Ну, когда из военкомата позвонили... Поняла, что вы насчет Саши придете. Какие-то новости?
Голос Бочаровой дрогнул.
— Боюсь вас разочаровать, — покачал головой Колчин. — Я просто должен уточнить некоторые факты. Мы до сих пор ведем поиск лиц, пропавших без вести во время войны в Афганистане. Некоторые из них живы, но осели за границей.
— Это хорошо, что ведете поиск. До сих пор.
Глаза Бочаровой как-то потускнели. Видимо, она хотела услышать совсем не эти слова.
— Вы меня поправьте, если что не так.
Колчин коротко изложил биографию сына Бочаровой. Александр закончил здесь, в поселке, среднюю школу. Затем поступил в один из московских технических вузов, но был отчислен с четвертого курса за систематические прогулы и два экзамена, которые он ухитрился провалить на летней сессии, еще на третьем курсе. Через полгода пришла повестка в военкомат. Бочаров первые полгода нес службу в одной из десантных дивизий Закавказского военного округа. К зиме дивизию перебросили в район боевых действий под Кандагаром. Прослужив год и два месяца, Бочаров пропал без вести при выполнении специального задания.
— Все правильно, — кивнула хозяйка. — То же самое мне сказали в военкомате восемнадцать лет назад. Пропал без вести... И бумага где-то есть. Официальная, с печатью. Поискать?
— Не ищите.
Гость откашлялся в кулак и замолчал. По железной дороге пошел длинный товарный состав. Поезд шел медленно, колеса пересчитывали стыки рельс. В серванте жалобно звенела посуда.
Колчин думал, что самое трудное в его сегодняшней миссии — показать матери фотографию мертвого сына. В теле Стерна застряло девятнадцать пуль. Оперативники, пытавшиеся взять его, хотели убедиться, что подстреленный, лежавший в грязной луже человек действительно мертв, а не симулирует смерть. Они ждали от Стерна, даже мертвого, только больших неприятностей. Боялись, что в руках, прижатых к животу, он сжимает гранату или тротиловую шашку с подожженным фитилем. Опера перестарались, нашпиговав Стерна свинцом.
Однако лицо, точнее его височную область, задела, чиркнула по касательной лишь одна пуля. Сутками позже в судебном морге Стерна вымыли, переодели в чистую сорочку, причесали. На лицо наложили слой грима, открыли глаза, чтобы фотограф сумел сделать такие карточки, где Стерн был бы похож на живого.
Вся эта бодяга с гримом нужна была только потому, что на икроножной мышце левой ноги судебные эксперты увидели тусклую наколку. Несколько цифр, фамилия и инициалы. Над именем другая татуировка в виде скрещенных крылышек, эмблема воздушно-десантных войск. Цифры — не что иное, как номер воинской части, где проходил службу Стерн. С фамилией и инициалами — все понятно. Такие наколки делали в Афгане военнослужащие, чтобы в случае гибели и утери солдатского жетона их тела могли опознать свои.
Итак, личность Стерна установили по этой наколке. В архивах областного военкомата нашли личное дело с пожелтевшей от времени и конторского клея фотографией три на четыре. Снимку почти двадцать лет, сходство, безусловно, есть. Но некоторые сомнения в том, что Стерн и Александр Бочаров одно лицо, все же оставались.
Поезд все шел и шел, и казалось, не будет ему конца.
— Ничего, я привыкла, — крикнула Валентина Семеновна, перехватив взгляд Колчина.
Встав со стула, плотно закрыла обе рамы окна, опустила шпингалет.
— Взгляните.
Колчин достал из кармана фотографию, передал ее Бочаровой. Хозяйка снова встала, полезла в ящик серванта, надела очки. Встала у окна и, щуря глаза, долго разглядывала снимок.
— Это ваш сын? — спросил Колчин.
— Это он, — кивнула Бочарова.
— Точно он? Вы не ошибаетесь?
— Еще бы мать сына не узнала. Господи... Хотя столько времени прошло... Видно, помотала его жизнь по свету...
— Помотала, — согласился Колчин.
— Я была уверена, что Игорь жив. — Женщина хотела, видно, всплакнуть, но сдержала слезы. — Я знала, что он обязательно вернется. Приедет на электричке, как вы. Сойдет с поезда. Тут пять минут ходьбы от станции. Не хотела даже переезжать в новую квартиру. Думала: если я уеду отсюда, куда он вернется?
Колчин смотрел в сторону и молчал.
— Откуда у вас эта фотография?
— Фотография сделана за границей, — ответил Колчин. — Большего я сказать не могу. Не имею права.
— Понимаю.
— А почему вы были уверены, что сын жив?
— Сердцем чувствовала. И еще...
Бочарова сняла с серванта фотографию какой-то курносой женщины, державшей на руках спеленатого младенца.
— Это его сестра, моя дочь Лена. Она работала у нас в железнодорожном депо. Зарплата была мизерная. Бог Лену красотой не наградил. И она засиделась в девках. Десять лет назад тут появился незнакомый мужчина. Спросил у Лены паспорт и вручил ей пакет с деньгами. Сказал, что это денежный перевод от одного дальнего родственника. Но у нас нет богатых родственников...
— Как звали того человека?
— Он не назвался. Отдал деньги и ушел. А примерно через год появился еще один мужчина и снова принес деньги. И опять сказал, что это от родственника.
— Сколько было денег?
— Сказать страшно. Первый раз — десять тысяч долларов. А второй раз восемь тысяч. Лена приоделась, купила квартиру в Наро-Фоминске. Вскоре вышла замуж. Сейчас у нее трое детей. И муж не пьет. Без тех денег век бы ей...
Бочарова замолчала, поняла, что говорит лишнее.
— Как выглядели те люди, что передали деньги?
— Прошло много времени, лиц я не помню. Обычные мужчины, средних лет, загорелые такие. Вроде вас.
— Может, вы получали письмо или открытку?
— Ничего. Только эти деньги.
— Спасибо. — Колчин поднялся со стула. — Я должен идти.
— У вас нет адреса Игоря? Хоть маленькую записку ему написать.
— К сожалению, адреса нет.
— Можно мне оставить себе эту фотографию?
— Нельзя, — покачал головой Колчин, взял фото Стерна из рук женщины и спрятал его в карман. — Если будут новости, вам сообщат.
Он сделал несколько шагов к двери, остановился возле книжных полок, пробежал взглядом корешки книг, сдвинул в сторону стекло.
— Можно посмотреть? — обернулся он к Бочаровой.
— Смотрите.
Колчин снял с полки книжку в потертом переплете, дважды перечитал ее название, имя автора: Лоренс Стерн. «Сентиментальное путешествие по Англии и Франции». Перевернул несколько страниц, пробежал глазами начало вступительной статьи, написанной известным литературоведом: «Лоренс Стерн — крупнейший английский писатель восемнадцатого века... Проза отмечена лиризмом и неподражаемым юмором автора».