Слуги начали расставлять по столам кубки и чаши, заносить вино, а я подал пример, сойдя с помоста и выбрав место во главе этого длиннющего стола.
Лорды расселись плотно, а кому не хватило мест, это всего лишь графы и бароны, те встали вдоль стен и старались не пропустить ни слова.
Я заговорил радушно и с чувством:
– Дорогие друзья! Прежде всего хочу поблагодарить за высочайшее доверие, с которым вы при живых наследниках трона предложили его мне, пусть и в качестве регента.
Они смотрели с осторожностью, что-то насторожило в моих словах, царедворцы – народ чуткий, но все смолчали, только кто-то поинтересовался учтиво:
– Ваше высочество?
– Мы все понимаем, – пояснил я, – регентом должен быть очень справедливый человек, буквально праведный.
Они смотрели все с той же настороженностью. Рядом с Гордоном расположился осанистый вельможа, мне он показался похожим на шарпея, столько складок, что едва видны глаза под мясистыми набрякшими веками, мощные валы носогубных впадин, налитые мешки под глазами, толстые складки на лбу: три продольные и две вертикальные, что идут к переносице.
Он поднялся медленно и величаво, проговорил неспешно:
– Лорд Джеффердин к услугам вашего высочества. Мы нисколько не сомневались в вашей рыцарской чести, благородстве и верности слову…
Я еще не встречал такого впечатляющего лорда: подбородок в три этажа, щеки красиво и величественно отвисают чуть ли не на плечи, вид достаточно гордый, но уравновешивается общим обликом много пожившего человека, умудренного, познавшего, понявшего и снисходительного к человеческим слабостям.
Я широко улыбнулся.
– Да ладно, лорд Джеффердин, сомневались, еще как сомневались!.. Мы здесь не на площади, можем говорить открыто. Сомневаетесь и во мне, но все остальные кандидаты на трон еще опаснее. Самый главный вопрос для вас был в том, чтобы отыскать достаточно авторитетного лорда, способного одним своим именем внушать уважение, в то же время не вмешиваться в дела королевства.
Он вскрикнул в подчеркнутом неприятии:
– Ваше высочество!
Я поднял ладонь, останавливая его и других, шокированных моей откровенностью.
– Ваши опасения вполне обоснованны, дорогой лорд Джеффердин. И, скажу сразу, вы сделали правильный выбор. Я не собираюсь и не буду вмешиваться в ваше совместное правление королевством. Вы лучше знаете его особенности.
Он молча поклонился, не сводя с меня взгляда, лицо вроде бы не изменилось, но я увидел, как из него ушла напряженность.
Вельможа справа от него проговорил степенно:
– Граф Томас Уильберг, ваше высочество. Мы не сомневались в вашей проницательности и мудрости, уж поверьте…
Я усмехнулся.
– А чтобы вы еще больше похвалили себя за свой мудрый выбор, сразу сообщаю, что с утра отправлюсь дальше. В Варт Генц.
Их лица озарились недоверием и счастьем, но граф Уильберг спросил с подчеркнутым недоумением:
– Ваше высочество, вы только что прибыли! А отдохнуть? А попировать?
– Некогда, – объяснил я. – У вас все спокойно, а в Варт Генце, за который я отвечаю, идет гражданская война. Потому здесь что-то менять у меня нет морального права, Господь все видит, а Варт Генц нужно спасать, или мое имя будет покрыто позором!
Они сочувствующе вздыхали, но лица все больше прояснялись по мере того, как все больше понимали: эта грозная сила, именем которой прикрыли трон от посягательств, завтра уже уйдет с горизонта, как грозная грозовая туча, которая то ли поля увлажнит для урожая, то ли сожжет город молниями.
Сэр Джеффердин проговорил, запинаясь:
– Тяжкую ношу возложил на ваши плечи Господь….
– Стараюсь нести достойно, – ответил я, подпустив в голос немного пафоса. – Но вам спасибо за великое доверие. Я даже сам себя стал уважать больше.
Он проговорил медленно и не спуская с меня испытующего взгляда:
– Соблазн был велик, но мы очень внимательно следили за вашим… продвижением. Вот сэр Гордон первым обратил внимание, что вы словно бы избегаете королевского титула!.. А потом все убедились, что он прав, вы по каким-то причинам не желаете принимать королевскую корону.
– Не желал, – согласился я, и тут же отметил крохотное изменение в его лице, он моментально среагировал на то, что сказано в прошедшем времени. – Причин сразу несколько, все они достаточно весомы. Наверное, я бы еще долго увиливал от королевской короны, изобретательность у нас у всех велика, когда нужно увильнуть от работы, а должность короля… да-да, я уже понимаю, что это не только все женщины мира в моей постели. Или хотя бы королевства, что тоже неплохо.
– Ваша… светлость?
Я сказал с сочувствием:
– Понимаю вашу тревогу и спешу заверить, что не посягну. Вы делали ставку на мое непонятное, а на самом деле очень понятное вам теперь избегание короны короля, ибо чем выше титул – тем больше работы, ответственности, опасности любого рода… не только для жизни. Увы, теперь я как раз намерен принять корону! Честно говоря, даже не решил еще где, но мне просто необходимо сосредоточить в своих руках власть и силу, потому что… я этого не скрываю и говорю всюду, чтобы привлечь сторонников! Я намерен попытаться дать отпор Маркусу.
В зале воцарилась мертвая тишина, лица медленно каменеют, кое-кто просто опустил взор долу.
Граф Уильберг помолчал, подумал, спросил нерешительно:
– Тогда вы могли бы принять ее и здесь…
– Да, – согласился я, – но тем самым запятнал бы рыцарскую честь, а я не просто рыцарь, а паладин. Нет-нет, это исключено.
Он улыбнулся, как мне показалось, с понятным облегчением.
– Но выгоднее бы…
– Это немедленная выгода, – согласился я, – но чревата долговременной невыгодой. Дорогой сэр Томас, намного лучше очень долго прикидываться честным человеком, чтобы потом р-р-р-раз!.. и ухватить все.
Он пробормотал:
– Интересная философия… Но не прирастет ли маска честного человека настолько, что потом и не отодрать? В смысле не захочется отдирать? Это же так приятно, когда все уважают…
– На это и нацелены все заповеди Священного Писания, – напомнил я, – чтобы человек хотя бы прикидывался честным. Если он всю жизнь поприкидывается, то это то же самое, что и был! Судим по поступкам. Какой он внутри, знает только сам Создатель, но и Он, уверен, будет судить по деяниям, а не потаенным мыслям.
– Судить будет не Создатель, – поправил он, – а Иисус, а он как раз и говорил, что судить человека нужно по его делам, а не словам или намерениям. Ваше высочество, вы сняли с моей души огромнейший камень! Целую гору.
– Сомневались? – спросил я понимающе.
Он вздохнул.