— Не надо, Сара, — умоляюще сказал Камаль, кажется, прочитав ее мысли. — Это неразумная сделка…
— Неразумная? — Сара покачала головой. — Здесь безвинные женщины и дети…
— Эти женщины и дети — туареги, — с гордостью произнес Камаль. — Их жизнь — борьба, и в нужный момент они поступят правильно.
— То есть погибнут, если я не сдамся.
— Эта опасность угрожает им в любом случае. Потомки Мехерет никогда не держат слова. Предательство следует за ними как тень, понимаешь?
Сара кивнула. Она помнила слова старого Аммона; вероятно, Камаль прав. Но обрекать на верную гибель всех этих женщин и детей на основании предположения? Конечно, Сара боялась, но, пока сохранялся хоть малейший шанс, что на этот раз люди в черном сдержат свое слово и невинные будут спасены, другой возможности не было. И Сара твердо сказала:
— У меня нет выбора. Если я откажусь, мы погибнем. Атак остается шанс, что вы выживете.
— Такого шанса нет, это обман, — настаивал Камаль.
— Но откуда же мы знаем? — поддержал Сару Мильтон Фокс. — А если допустить, что он говорит правду? Что на сей раз они сдержат слово? Мне кажется, это разумнее, чем отказываться от всяких переговоров и ждать неизбежного конца.
— Простите, инспектор, — сказал сэр Джеффри, — но вы трус. Спасая собственную шкуру, вы не гнушаетесь выдать варварам женщину, которую обязаны защищать.
— Обязан защищать? — Фокс приподнял тонкие брови. — Но я не телохранитель леди Кинкейд, не ее личный сопровождающий и не принимаю ваших возражений, сэр Джеффри.
— Не принимаете? — Сэр Джеффри с укоризной посмотрел на него. — Ну не принимайте. Только как же вы станете смотреть в зеркало, не сгорая при этом всякий раз со стыда? Леди Кинкейд, — обратился он к Саре, — я поражен вашим мужеством и выдержкой, но не допущу, чтобы вы предали себя в руки врага. Если вы решитесь идти, я пойду вместе с вами.
— Это по-рыцарски, сэр Джеффри, — ответила Сара, — но потребовали только моей выдачи, и я не допущу, чтобы…
— Я тоже пойду, — сказал Камаль и встал, сняв с лица повязку.
— Нет, Камаль, я этого не хочу. Ты уже слишком много сделал…
— Это мое решение, — перебил ее вождь туарегов. — Иншаллах.
В его голосе звучала непреклонная решимость, и Сара поняла, что возражения бесполезны. Эта преданность так тронула ее, что на какое-то мгновение ей отказал голос. Как же далеко они ушли от Каира — во всех отношениях… Сара переводила глаза с одного на другого, оба кивнули. Она глубоко вздохнула, втянув в себя ночной воздух, пропитанный горьковатым дымом, и снова обернулась к человеку в черном.
— Я согласна, — твердым голосом сказала она. — Я пойду к вам, если вы отпустите людей.
— Конечно, — ответил всадник.
— Кроме того, меня будут сопровождать два джентльмена.
Человек в черном рассмеялся.
— Если это доставит им удовольствие… Никто не может сказать, что мы несправедливы к своим врагам.
— Это верно, — едко сказала Сара, бросив взгляд на труп лейтенанта Фарнсворта. — Однако я требую гарантий. Я требую, чтобы наши люди немедленно ушли. Я требую для них воды и восемь верблюдов для перевозки детей и раненых.
— Чего еще ты требуешь, женщина?
— Если вам приказано доставить меня живой, то вы выполните все мои требования, — спокойно отозвалась Сара, вызывающе глядя на всадника.
Тот ответил не сразу, но в конце концов кивнул:
— Мадбут.
Камаль с благодарностью посмотрел на Сару, а затем обменялся несколькими словами с туарегами. Поскольку они говорили на своем языке, Сара не могла понять, о чем шла речь, но Камаль говорил возбужденно и отчаянно жестикулировал. Воины покивали и начали готовиться к отходу. Так как туареги были кочевниками и привыкли менять места обитания, они быстро сложили то немногое, что у них осталось, — в основном воду и провиант. Огнестрельное оружие без патронов было бесполезно, но они все же взяли его с собой. Привели восемь верблюдов, неприкаянно стоявших посреди дымящихся обугленных руин лагеря, и нагрузили их самым необходимым. Раненых, в их числе Стюарта Хейдна, все еще не пришедшего в сознание, положили на сделанные из шестов разрушенных палаток носилки.
Камаль передал командование одному из своих соплеменников, а Сара доверила командование гвардейцами Мильтону Фоксу. При этом она настойчиво рекомендовала ему в крайних ситуациях прислушиваться к кочевникам, обладавшим несравненно большим опытом выживания в пустыне. Под взглядом человека в черном, неподвижно сидевшего на лошади и наблюдавшего за всеми этими приготовлениями, маленький караван покинул лагерь и скоро исчез за ближайшим барханом. Остались лишь Сара, сэр Джеффри и Камаль.
Однако их одиночество было недолгим. Ночь внезапно как бы ожила. Показались воины в черном, под покровом темноты приблизившиеся к лагерю, и Сара поняла, что приняла правильное решение. Ибо если бы она отказалась от предложения врага, ее спутников, а также женщин и детей уже не было бы в живых… Люди в черном связали Саре и ее сопровождающим руки, завязали глаза и, наведя на них ружья, повели в неизвестность.
Дневник экспедиции
«Не знаю, куда нас привели. Поскольку я потеряла всякое чувство времени, то не могу сказать, сколько продолжался наш путь — сначала пешком, потом на лошадях. Уже давно рассвело; не могу судить, какое расстояние мы преодолели, понятия не имею также, что сталось с нашими людьми, которых отпустили. Могу только гадать, что случится с сэром Джеффри, Камалем и со мной. Я так благодарна им зато, что они рядом, но каким же безрассудным было это решение. Ибо для меня очевидно, что ни один из нас не выйдет из лагеря заговорщиков живым…»
Когда ей развязали глаза, Сара, несмотря на тревогу, обрадовалась, увидев своих верных спутников. Их заперли в хижине, сложенной из необработанных камней. Через щели проникал яркий солнечный свет, прорезывавший пыльный воздух словно мечами. За этим забором из света и тени, в самом дальнем углу, прислонившись к стене, спал человек, которого Сара так хорошо знала. Его кожу спалило солнце, борода и волосы спутались, а одежда превратилась в лохмотья. Но перед ней сидел Мортимер Лейдон. Несмотря на драматические обстоятельства свидания, Сара не могла поверить в удачу.
— Дядя Мортимер? — негромко окликнула она.
Лейдон не реагировал. Лейб-медик очень сильно похудел, щеки у него ввалились, он шумно и тяжело дышал.
— Дядя, — повторила Сара.
Мортимер Лейдон пошевелился. Веки дрогнули, он приоткрыл глаза и растерянно осмотрелся, как будто забыл, где находится. Тихо звякнули цепи, которыми он был прикован к кольцам, торчавшим из стены. Но он тут же узнал Сару.
— Здравствуй, дядя, — прошептала она.
— Сара? — Он с недоумением посмотрел на нее. — Но это невозможно! Это, вероятно, сон, обман моих измученных чувств. Или…