— Правда? И тебе было так хорошо в обществе старухи и ее собаки, что у тебя просто вылетело из головы, что твой муж может за тебя волноваться, когда ты исчезаешь среди ночи неведомо куда.
— Я не могу с тобой говорить, когда ты такой.
— Ты не можешь говорить со мной? — Он хохотнул, но не замедлил шаг, не посмотрел на нее. — Ты неподражаема. Совершенно неподражаема. Только ты могла такое сказать.
Мелоди почувствовала, что слезы жгут ей глаза, но не позволила себе заплакать. Какая жестокая ирония! Как раз тогда, когда она начала думать, что у них может быть будущее, Зик считает, что все кончено. Он сыт по горло, и она не смеет осуждать его. Последние месяцы она вела себя как истеричка и, если честно, не могла гарантировать, что в будущем ее страхи исчезнут. Зик не обязан терпеть все это, не так ли?
Едва они вошли в вестибюль отеля, Мелоди увидела семью японцев. Девочки держали в руках роскошных нарядных кукол и весело болтали. Мать подошла и улыбнулась Мелоди. Она, конечно, вспомнила их вчерашний разговор.
— Как видите, Санта не заблудился, — сообщила она. — И оленям, наверное, понравилась морковка. Хотя к утру они, увы, исчезли.
— Замечательно. — Мелоди любовалась детьми. — А вы видели семейство снеговиков, которое появилось ночью? Думаю, их тоже привез Санта-Клаус.
— О да! Малышки были в восторге. — И добавила, уходя: — Кто-то, наверное, здорово поработал.
Женщины обменялись улыбками, и Мелоди и Зик пошли к лифту.
Когда дверцы лифта закрылись, Зик сухо поинтересовался:
— И почему чужим людям ты улыбаешься? Мелоди посмотрела на него с удивлением:
— То есть?
— Не важно.
Лифт начал подниматься. Зик стоял, засунув руки в карманы брюк, уставившись на свои ботинки.
— Зик, пожалуйста, позволь мне объяснить. Можем мы хотя бы поговорить?
Он поднял голову и буквально пригвоздил ее к стенке взглядом угольно-черных глаз:
— Подожди, когда мы вернемся в номер. Несколько секунд пребывания в лифте показались Мелоди долгими часами, но наконец Зик закрыл дверь гостиной. Она заставила себя обернуться и посмотреть на него.
Его первые слова оказались для нее полной неожиданностью.
— Есть кто-то еще?
— Что?
— Ты встретила кого-то еще? — повторил он упрямо.
— Я? — Ее голос прозвучал визгливо, и ей пришлось откашляться, прежде чем она смогла продолжить. — Конечно нет. Как я могла встретить кого-то еще, если три месяца провела в клинике, где видела только врачей и других больных?
— Порой случаются странные вещи.
— Ну, не со мной. — Мелоди старалась говорить спокойно, несмотря на душившую ее ярость. Как он мог?! — Твой вопрос оскорбителен.
Зик пристально посмотрел на жену и немного успокоился, хотя бы по одному пункту. Она увидела, как его лицо смягчилось.
— Прости, но я должен был спросить. Это объяснило бы многое, в том числе почему тебе понадобилось уйти, отключив телефон.
— На самом деле все было не так, — жалобно возразила Мелоди.
— На самом деле все было именно так. — Он сделал глубокий вдох, и она поняла, как ему трудно сдерживать себя.
— Пойми, я не намеренно не звонила тебе. Просто я не подумала…
— Как интересно! — заметил он с мрачным сарказмом. — Я так мало для тебя значу, что ты даже не подумала обо мне.
— Прекрати! — произнесла она резче, чем хотела, возможно, потому, что отчаянно старалась сохранить спокойствие. — Ненавижу, когда ты такой.
Его взгляд стал жестким, как кремень.
— Какой? — спросил Зик нарочито медленно. — Сердитый, злой, напуганный до полусмерти? Я лежу по ночам без сна, стараюсь сделать невозможное возможным. Моя жизнь разваливается, все рушится, я схожу с ума и не могу думать ни о чем, кроме нас. Но я не должен это показывать, верно? Хватит. Я тоже человек. Хочешь верь, хочешь не верь.
У Мелоди защемило сердце. Зик всегда был, прежде всего, бизнесменом. Типичным главой компании. Ничто не должно было мешать его работе. А она даже не дала себе труда подумать, как то, что произошло с ней, могло сказаться на нем. Слишком отдалась собственным горестям. А если бы и подумала, решила бы, что он живет, как и прежде, в ежедневном потоке дел и проблем своей империи. А ведь Зик признал, что проклинал себя за то, что в тот день не пошел с ней на ланч. Чувство вины, должно быть, взяло над ним верх. И он постоянно мучился. Ну почему она не поняла, что он тоже страдает?
«Потому что ты эгоистка, — безжалостно констатировал голос разума. — Тебя поглотила борьба — сначала за то, чтобы выжить, потом за то, чтобы выбраться из мрака безнадежного отчаяния». Да, Мейбл права. Ее жизнью теперь управляет страх. Где-то в тумане первых недель Мелоди позволила страху овладеть ею, и с тех пор он определяет все ее поступки.
Она заставила Зика страдать. Очень сильно. Оттолкнула, когда была нужна ему не меньше, чем он ей. Запретила приходить к ней в больницу. А он… Что он говорил? Что приезжал по ночам и сидел в машине у ворот больницы, чтобы быть к ней поближе. Как она не поняла, что он тоже нуждается в помощи? Как она могла так ошибаться?
Мелоди взглянула на мужа. Он, обнаружив, что ее нет, не стал тратить время на бритье; волосы торчали в разные стороны, как будто он беспрерывно запускал в них пальцы. А ведь Зик похудел за три месяца. И выглядел суровее… но и сексуальнее и неотразимее, чем обычно. Мелоди любила его больше жизни и тем не менее возвела между ними стену.
Она глубоко вздохнула:
— Извини меня. Я все делала не так и пойму тебя, если ты устал и теперь меня ненавидишь.
— Ненавижу? Я люблю тебя! — крикнул Зик, и это было как струя чистой воды. — Я люблю тебя до безумия, женщина. Какого черта тебе от меня надо? Скажи, потому что я хочу знать. Скажи, и я это сделаю, будь я проклят.
Еще несколько часов назад Мелоди не смогла бы сказать ему правду, особенно когда он пристально смотрел на нее своими блестящими черными глазами.
— Мне надо, чтобы ты продолжал меня любить, потому что я люблю тебя и не могу жить без тебя.
Ну вот. Она высказалась, и страх вновь охватил ее, начал душить. Мелоди глядела на Зика, ожидая его реакции.
Он стоял, не шевелясь, даже не мигая, бесконечно долго, а потом его тело расслабилось от неимоверного облегчения.
— Иди сюда, — сказал Зик, раскрывая объятия. — Нам надо поговорить. Я должен понять, а ты должна объяснить. Но сперва я хочу обнять тебя и убедиться, что ты действительно здесь, а не на дне Темзы или в объятиях кого-то еще.
Он обнимал ее долго-долго. Сердце Мелоди стучало как барабан.
Это был момент истины — по крайней мере, максимальное к нему приближение. Потому что их разговор мог кончиться только одним — они займутся любовью. И Зик увидит ее шрамы. Они оба это знают. От такой мысли молодой женщине стало нехорошо.