— И больше не смей называть меня «дорогой»! Я тебе не дорогая! Я вообще тебе никто!
— Что случилось?! Что происходит?
— Не то, на что ты рассчитывал! — огрызнулась Стефани.
Она смотрела на него с таким отвращением, что Марко отступил на шаг. Пальцы его разжались, и длинная юбка подвенечного платья упала, прикрыв ноги Стефани.
— И больше ничего не случится! — продолжала кипятиться Стефани. — Я скорее умру, чем допущу это!
— Умрешь так же, как собиралась убить меня, если я только дотронусь до тебя? — ехидно осведомился Марко.
Он испытывал шок и абсолютное непонимание того, что происходит со Стефани. Его уже начала мучить жестокая боль потери чего-то очень важного и настоящего. Сильно возбужденное тело, настроенное на освобождение сексуальной энергии, на полное удовлетворение страсти, уже понимало, что этого не будет. Раздражающее недовольство вылилось в холодное бешенство, которое Марко трудно было скрыть.
— Посмотри на меня, дорогая. Посмотри, я сказал! Я не только дотронулся до тебя, я сделал больше! Я целовал и ласкал тебя. Я только не снял с тебя платье, а в остальном я делал с тобой все, что делает мужчина с женщиной в минуту обоюдной страсти. Но ты даже не думала возражать, не произнесла даже короткого слова «нет».
— Это… — начала Стефани осевшим голосом. Но Марко пресек ее слабую попытку сказать что-то. Слова лились из него, как вода из прорвавшей дамбу реки, которую невозможно остановить.
— Я мог бы овладеть тобой прямо здесь, около этой стены. И ты еще подстегивала бы меня. А теперь вдруг ведешь себя, как старая дева или монашенка, давшая обет целомудрия.
— Да, после того как я узнала, кто ты!
Стефани бросила эти слова в лицо Марко, как бы оправдываясь перед ним, объясняя, почему стала так себя вести. Марко Маринелли. Она разрешила Джанмарко Маринелли трогать себя, целовать… и даже больше. Одна мысль об этом вызывала у нее озноб.
Поздно, слишком поздно вспомнила Стефани о том, что ей говорил Филип. «Ты должна остерегаться одного человека, он может причинить твоему отцу большой вред. Это — Джанмарко Маринелли. Он самый настоящий головорез. Злобный, жестокий, лишенный каких бы то ни было моральных принципов. Деньги, присвоенные твоим отцом, для Маринелли не долг, который мистер Роуленд обязан вернуть, а личное оскорбление. А если он еще обнаружит, что твой отец подделывал цифры в бухгалтерских книгах, он заставит его расплачиваться кровью. Он же итальянец».
Итальянец. Значит, она правильно угадала. Стефани ругала себя за то, что у нее не возникло ни малейшего подозрения, едва она услышала имя «Марко».
— После того как узнала, кто я? — насторожился Марко. — Значит, мое имя тебе небезызвестно?
— Еще бы! Мой отец работает у тебя бухгалтером. И я… я собиралась выйти замуж за Филипа… я знаю, что вы с ним деловые конкуренты. Стефани также знала — и это был общеизвестный факт, — что ее жених и ее похититель недолюбливали друг друга. И в бизнесе, и лично они были на ножах примерно уже год.
— Конкуренты — слишком мягко сказано, — уточнил Марко.
Услышав в его голосе угрозу, Стефани испуганно поежилась.
Если бы она хотя бы знала, почему он похитил ее! Может, из-за каких-то деловых интересов ее так называемого жениха? Например. Марко хотел увести у Филипа какой-нибудь выгодный контракт. Но, возможно, дело обстоит хуже. Он похитил ее, потому что она дочь Энтони Роуленда? Марко решил взять ее в заложницы, чтобы заставить ее отца быть более покладистым и выплатить украденные у него деньги. И если причина действительно в этом — у Стефани по коже побежали мурашки, — то пройдет очень много времени, прежде чем Марко освободит ее. Такую сумму денег нелегко собрать. Стефани была уверена, что отец не сможет выплатить Марко то, что должен. Разве она не из-за этого согласилась на клоунскую свадьбу с Филипом? Именно поэтому. Ради отца она согласилась выйти замуж за богатого мужчину, который поможет ему выплатить долг.
— Приятно слышать, что ты, по крайней мере, помнишь своего покинутого жениха, — со злым презрением добавил Марко. — Хотя память к тебе вернулась, скажем прямо, с запозданием.
— Конечно, я помню его! — возмутилась Стефани, пытаясь вернуть утерянные позиции. — Он, наверное, сходит с ума от беспокойства.
— Совсем наоборот. И ты скоро узнаешь об этом. Твоему жениху было чем себя занять. Я даже сомневаюсь, что он заметит твое отсутствие. — Марко улыбнулся холодно и жестоко, на Стефани будто вылили ведро ледяной воды. — У меня такое впечатление, что вы с ним составили бы великолепную пару. Скажи, пожалуйста, — он прислонился спиной к стене и обвел Стефани с головы до пят медленным взглядом, — вот это роскошное белое платье. Ты действительно имеешь право носить его или надела, чтобы соблюсти обычай? Или, главным образом, для того, чтобы скрыть кое-какие грешки, как в наши дни делают очень многие?
— Тебя это не касается! — огрызнулась Стефани.
Но, к сожалению, желаемого эффекта от ее вызывающей позы не получилось. Она взглянула на себя, и у нее сразу пропало задиристое настроение.
Смятый лиф красивого подвенечного платья, спущенный нетерпеливыми руками Марко, по-прежнему торчал на талии. Высокие упругие груди были открыты его обжигающему взору. На их нежной атласной коже виднелись красные пятна — следы его страстных поцелуев.
Стефани густо покраснела и стала торопливо приводить себя в порядок. Она схватилась за лиф, неловко просунула руки в проймы рукавов и подтянула их к плечам. Это она смогла сделать сама, все остальное требовало посторонней помощи. Самостоятельно застегнуть десятка два крошечных перламутровых пуговиц, расположенных на спине, она, конечно, не могла. Это сделала ее мать перед тем, как уехала в церковь. Марко был последним человеком, кого Стефани попросила бы помочь ей. Так что ей пришлось поддерживать лиф обеими руками, чтобы он снова не сполз на талию. Она вообще должна была следить за каждым своим движением, потому что малейшая неловкость могла привести к катастрофе.
— Ты обещал, что я смогу позвонить своим родителям, — резко сказала Стефани, пытаясь обрести почву под ногами, которая быстро уходила из-под нее.
— Пожалуйста, — спокойно отозвался Марко. — Только учти, я буду присутствовать при твоем разговоре. — Увидев, что она собралась возразить, он насмешливо добавил: — Неужели ты и в самом деле принимаешь меня за дурачка? Думаешь, я не понимаю, какие мысли крутятся у тебя в голове? Не догадывался, какие ты строила планы, когда мы ехали сюда? Не отказывай мне, пожалуйста, хотя бы немного в здравомыслии.
Я не отказала бы тебе в гораздо большем, подумала Стефани. Сейчас она готова была поверить в то, что он обладал способностью читать ее мысли. Действительно, что бы она ни делала, Марко всегда оказывался на шаг впереди. С возмутительной легкостью он разгадывал все ее уловки и расстраивал планы без малейшего труда.
Поддерживая лиф платья обеими руками, Стефани направилась к телефону. Марко наблюдал за ее усилиями сохранить достоинство с откровенным весельем. Его синие глаза блестели дьявольским огнем.