Мне подумалось, что все это более, чем что-либо другое, имеет отношение к Саду Зла. Они плясали в Саду Зла, где не действовали никакие законы, кроме законов этого Сада, которые были чисто эстетическими. Они состояли в том, что посевы должны вырастать высокими, пшеница должна быть сначала зеленой, а потом желтой и что солнце должно сиять. Подумать только! Какие восхитительно красивые яблоки уродились на этой яблоне! И жители деревни из года в год бегают по Саду с горящими ветками, вытащенными из ритуального костра, чтобы вырастали яблоки.

– Да, Сад Зла, – сказал Мариус, и в глазах его загорелись искры. – И мне пришлось покинуть большие города империи, чтобы отыскать его. Мне пришлось отправиться в непроходимые леса северных провинций, где еще оставались уголки совершенно дикой природы, именно в те земли Южной Галлии, где потом родился и ты. Мне пришлось отдать себя в руки варваров, от которых мы оба с тобой унаследовали и свой рост, и голубые глаза, и светлые волосы. Мне они достались от матери, уроженки тех мест, дочери кельтского вождя, вышедшей замуж за римского патриция. А ты получил их от своих предков, живших там с тех самых времен. И по странному совпадению мы оба с тобой оказались избранными для обретения Дара Бессмертия – по одним и тем же причинам: оба мы оказались идеальными носителями крови и совершенным воплощением голубоглазой расы, мы были выше ростом и лучше сложены, чем все остальные.

– О-о-о! Ты должен рассказать мне обо всем этом подробно! Должен объяснить мне все до конца!

– Я уже объясняю тебе, – ответил Мариус. – Но сначала… Мне кажется, настало время тебе увидеть кое-что такое, что может оказаться очень важным для тебя в дальнейшем.

Он сделал паузу, давая мне возможность осознать смысл его слов.

Потом медленно и очень по-человечески поднялся, опираясь обеими руками о подлокотники кресла. Он смотрел на меня сверху вниз и ждал.

– Тех, Кого Следует Оберегать? – уточнил я очень тихо и неуверенно.

Я заметил, что в глазах его вновь промелькнули не то озорные, не то веселые искорки. Казалось, он в любой момент готов повеселиться.

– Не бойся, – промолвил он совершенно спокойно, стараясь скрыть, что ситуация забавляет его, – это совершенно на тебя не похоже.

Я сгорал от нетерпения, желая поскорее увидеть их, узнать наконец, кто они такие, и в то же время не в силах был сдвинуться с места. Я действительно всегда мечтал увидеть их. Но никогда не задумывался о том, как именно это произойдет…

– Мне… мне предстоит увидеть нечто ужасное? – спросил я.

На губах его медленно появилась очень нежная улыбка, и он положил руку мне на плечо.

– Если я скажу «да», тебя это остановит?

– Нет, – покачал головой я, но мне стало страшно.

– Со временем они начинают казаться ужасными, а поначалу они прекрасны, – сказал он.

Стараясь быть терпеливым, он молча продолжал стоять и смотреть на меня в ожидании. Потом мягко произнес:

– Ну же, пора идти.

Глава 4

Такое впечатление, что лестница вела в самые недра земли.

Эта лестница была намного старше самого дома, хотя я не мог бы объяснить, почему так решил. Стертые множеством спускавшихся по ним ног ступени уходили все глубже и глубже в основание скалы.

Время от времени я видел пробитые в камне отверстия, своего рода окна, выходящие на море, слишком узкие, чтобы в них мог пролезть человек. На выступах под ними гнездились птицы и росли укоренившиеся в трещинах дикие травы.

И вдруг я почувствовал леденящий холод, какой обычно ощущается за стенами старых монастырей, в разрушенных храмах или домах, где обитают призраки.

Я остановился и растер плечи, чтобы согреться. Казалось, что леденящий холод исходит от самих ступеней или из-под них.

– Причина не в этом, – мягко произнес Мариус, ожидавший меня чуть ниже.

В полутьме на лице его причудливо играли свет и тени, создавая иллюзию возрастных изменений, свойственных человеку, чего на самом деле он был, конечно же, лишен.

– Здесь все было точно так же задолго до того, как я привез их сюда, – продолжал он. – Многие приезжали на этот остров, чтобы молиться и поклоняться своим богам. Возможно, здесь все было так же еще и до этих людей.

Он вновь со свойственной ему терпеливостью поманил меня за собой. В глазах его я прочел понимание.

– Не бойся, – повторил он и стал спускаться по ступеням.

Мне было стыдно отказаться следовать за ним. А лестница все не кончалась.

Я заметил пробитые в скале отверстия чуть большего размера. За ними слышался шум моря. Я чувствовал на своем лице прохладные брызги и видел поблескивающие от сырости камни. Мы шли все дальше и дальше. Под сводами потолка гулко раздавалось эхо наших шагов, отраженное необработанными камнями стен. Ни одна темница не могла сравниться по глубине с тем подземельем, в котором мы оказались. Скорее оно было похоже на дыру, которую дети роют в песке, убеждая своих родителей и искренне веря в то, что строят туннель к самому центру земли.

Наконец впереди мелькнул свет. Мы в очередной раз завернули за угол, и я увидел двухстворчатую дверь, перед которой горели две лампы.

Фитили были опущены в глубокие сосуды с маслом. Сами двери были заперты на засов, которым служило огромное дубовое бревно. Чтобы поднять его, потребовалось бы, наверное, несколько человек, да и то, скорее всего, им удалось бы добиться успеха только с помощью рычагов и веревок.

Мариус легко поднял бревно и отставил его в сторону. Потом отошел и пристально посмотрел на дверь. Я услышал звук отодвигаемого с другой стороны бревна. Створки медленно распахнулись, и я почувствовал, как у меня перехватило дыхание.

И дело было не в том, что он сделал это, не прикасаясь к двери. Нечто подобное я уже видел. Меня поразила открывшаяся передо мной комната, так же ярко освещенная и наполненная восхитительными цветами, как и все остальные комнаты дома наверху. Здесь, глубоко под землей, я увидел такие же белые, словно восковые, лилии, на которых застыли капельки влаги, и розы всех оттенков красного и розового цветов, готовые, казалось, вот-вот упасть со стеблей. Эта комната похожа была на часовню, наполненную сиянием множества свечей и запахом тысяч букетов.

Как и в итальянских соборах, стены здесь были расписаны фресками с вкраплениями пластинок золота. Но это не были изображения христианских святых.