Выскочив из склепа, мы увидели столпившееся под проливным холодным дождем общество. Совершенно сбитые с толку, они завороженно смотрели, как мы промчались по кладбищу Невинных мучеников и выбежали на заполненные людьми парижские улицы.
Через несколько минут мы уже бешено неслись в краденом экипаже прочь из Парижа.
Я безжалостно гнал лошадей вперед, чувствуя себя при этом настолько по-человечески усталым, что сама мысль о моих сверхъестественных возможностях казалась не более чем фантазией. Буквально за каждым поворотом дороги я ожидал снова увидеть окружающих нас грязных, одетых в лохмотья демонов.
И все же в одном из придорожных кабачков я успел раздобыть еду и питье для Никола и одеяла, чтобы укрыть его от холода.
Он потерял сознание задолго до того, как мы добрались до башни. Я на руках отнес его вверх по лестнице и оставил в комнате, где сначала держал меня Магнус.
Горло его было по-прежнему исцарапано и распухло от укусов. Он спал очень крепко, и тем не менее, укладывая его на постель из соломы, я отчетливо ощущал его страстную жажду, такую же, какую испытывал сам, когда Магнус впервые напился моей крови.
Ну что ж, когда он проснется, его ждет достаточное количество вина и еды. Я был уверен, хотя не знал, на чем моя уверенность основана, что он не умрет.
Я не представлял себе, что будет происходить с ним при дневном свете. Однако, оставаясь взаперти, он, по крайней мере, будет в безопасности. К тому же независимо от того, кем он был для меня и кем станет в будущем, я не мог позволить, чтобы кто-либо из смертных бродил по моему убежищу, пока я сплю.
Я не в силах был размышлять и едва не засыпал на ходу– точь-в-точь простой смертный.
Глядя на Ники, я слышал отголоски его снов – ему снился кошмар, пережитый им на кладбище Невинных мучеников. В комнату вошла Габриэль. Она только что похоронила беднягу конюшего и сейчас была похожа на запыленного ангела, но волосы ее, прямые и забрызганные грязью, по-прежнему мягко светились.
Она тоже долго смотрела на Ники, потом потащила меня за руку из комнаты, а после того как я запер дверь, увлекла вниз по лестнице в подземный склеп. Едва мы туда вошли, она обняла меня и прильнула ко мне всем телом, будто сама в изнеможении готова была вот-вот упасть в обморок.
– Послушай, – наконец заговорила она, отодвигаясь и беря в руки мое лицо, – как только проснемся, мы увезем его из Франции. Никто и никогда не поверит его безумным рассказам.
Я ничего не ответил. Я не понимал ее истинных намерений, не улавливал ход ее мыслей. В голове у меня все плыло и кружилось.
– Ты можешь обмануть его, так же как обманул актеров театра Рено, – продолжала она. – Можешь отправить его в Новый Свет.
– Спи, – прошептал я, с закрытыми глазами целуя ее в полуоткрытые губы и крепко прижимая к себе.
Перед моим мысленным взором вновь возник склеп, и я снова услышал их голоса. Нет, это никогда не кончится!
– После его отъезда, – спокойно промолвила она, – мы поговорим об остальных. Быть может, нам стоит на время уехать из Парижа вдвоем…
Выпустив ее из рук, я отвернулся и отошел к саркофагу, прислонился к холодной каменной крышке и замер. Впервые за всю бессмертную жизнь мне захотелось оказаться в тишине могилы и осознать, что я не всесилен.
Мне показалось, что она сказала еще что-то…
«Не делай этого…»
Я проснулся от громких криков. Он колотил руками в дубовую дверь и проклинал меня на чем свет стоит за то, что я его запер. От стука и воплей сотрясались стены башни, и даже сквозь каменные стены я чувствовал его запах. О, этот сочный запах живой человеческой плоти и крови! Его плоти и крови!
Она спокойно спала.
«Не делай этого!»
Симфония зла и безумия, проникающая сквозь стены, голос разума, силящийся обуздать ужасные видения и муку, облечь их в слова…
Едва ступив на лестницу, я оказался в водовороте криков и человеческого запаха…
На меня потоком хлынули и другие связанные с ним запахи: ароматы деревянных досок стола, красного вина и дыма от очага.
– Лестат! Ты слышишь меня, Лестат?! – И снова громоподобный стук в дверь.
Мне вдруг вспомнилась старая, слышанная мною в детстве сказка: великан почувствовал запах человека в своем жилище. Я вновь ощутил детский ужас при мысли о том, что великан вот-вот обнаружит человека. Я слышал, как он крадется следом за жертвой. И эта жертва – я!
Только теперь я уже больше не человек.
Едкий запах дыма и пульсирующей человеческой крови…
– Это проклятое место, Лестат! Ты слышишь меня? Это такое же проклятое место, как поляна ведьм!
Смутные воспоминания о наших тайнах, нашей любви, обо всем, что происходило с нами и о чем знали только мы двое… разве можно забыть о наших танцах на поляне ведьм? Разве можно отречься от всего, что было между нами?
Увезти его из Франции? Отправить в Новый Свет? А что потом? Всю жизнь он обречен быть одним из надоедливых и мало кому интересных людей, которые утверждают, что видели привидения, без конца о них говорят и которым никто не верит! Безумие будет усиливаться, пока наконец он не превратится в полоумного шута, одного из тех, кого не трогают даже воры и разбойники. Он будет играть на своей скрипке на потеху толпы где-нибудь на грязных улочках Порт-о-Пренс.
«Обмани его, – сказала она. – Никто и никогда не поверит его безумным рассказам!»
Но ведь ему известно, где находится наше убежище, матушка. Ему известны наши имена и имена наших близких. Он знает о нас слишком много. И он ни за что не согласится спокойно, без шума отправиться в другую страну. А они могут последовать за ним. Они никогда не оставят его в покое и не позволят ему жить.
Кто они?
В ураганном потоке криков Никола я поднялся по лестнице и выглянул в небольшое зарешеченное окошко на простирающееся передо мной поле. Они будут возвращаться снова и снова. Они должны прийти. Поначалу я был совершенно один, потом рядом появилась она, а теперь у меня есть еще и они!
Но в чем же все-таки дело? В том, что он сам этого хочет? В том, что кричит и ругается только потому, что я отказываюсь дать ему силу и могущество?