Мама Сутра коротко вздохнула и продолжила рассказ. По ее словам, все это было лишь вершиной айсберга. На самом деле правительство играет далеко не главную роль в управлении людьми; куда важнее слова и представления, которые формируют семантическую среду. Культ Желтого Знака не только изымает из обращения слова и понятия, которые угрожают его власти, но и внедряет свою идеологию во все сферы, так или иначе связанные с передачей и обменом информации. Наука и разум постоянно подвергаются осмеянию или выставляются угрозой для общества. А вот принятие желаемого за действительное, фантазия, религия, мистицизм, оккультизм и магия всегда превозносятся как якобы истинное решение всех проблем. Книги-бестселлеры учат людей не работать для достижения успеха, а молиться. Награды получают те фильмы, в которых показывается, что невежественная вера ребенка более оправданна, чем скептицизм взрослых. Почти в каждой газете есть астрологическая колонка. Все более открыто формулируется идеология Культа Желтого Знака, тогда как идеи иллюминатов и Отцов-основателей искажаются и забываются. Как сказала Мама Сутра, достаточно вспомнить любую антидемократическую, антипросветительскую или антигуманную идею из Средневековья, как на ум мгновенно придет популярный телеведущий или очередная кинозвезда, которые излагают ее во всеуслышание как атрибут «Американской Идеи».
Затем Дэнни узнал, что Культ Желтого Знака намерен уничтожить Соединенные Штаты, потому что они более, чем любая другая страна мира, близки к достижению иллюминатских идеалов свободомыслия и прав человека, а также потому, что в законах и обычаях этой страны до сих пор присутствуют некоторые рудименты иллюминизма.
И вот тут, мрачно сообщила Мама Сутра, на сцену выходит мистер Хагбард Челине.
Челине, по ее словам, – это выдающаяся, но испорченная личность, сын сутенера-итальянца и проститутки-норвежки. Выросший в преступном мире, он с детства испытывал презрение и ненависть к нормальному, благопристойному обществу. Разглядев его таланты и пристрастия, Мафия взяла его под свое крыло и финансировала его обучение на юридическом факультете Гарварда. По окончании университета Челине стал влиятельным адвокатом и отстаивал интересы гангстеров из Синдиката, когда у них возникали проблемы с законом. Однако он выступал еще и в нескольких судебных процессах «на стороне», в качестве защитника интересов индейцев. На самом деле ему просто нравилось вредить правительству. Однажды он попытался остановить строительство крайне необходимой дамбы в северной части штата Нью-Йорк. Его эксцентричное поведение в зале суда (из-за которого он и проиграл дело) продемонстрировало глубокую тягу ко всем оккультному, поскольку Челине явно разделял суеверия своих клиентов-индейцев. Доны Мафии посовещались с лидерами Культа Желтого Знака, и вскоре Хагбарда, который в то время бесцельно шлялся по Европе, мобилизовали для создания нового филиала Культа. Его задача– воевать с американским государством как на политическом, так и на религиозном фронте. Этот филиал назвали Легионом Динамического Раздора. Под видом противодействия всем правительствам мира он на самом деле вредит исключительно Соединенным Штатам Америки. Челине получил в свое распоряжение подводную лодку (которую он якобы сконструировал сам) и стал важным звеном в мафиозном героиновом бизнесе. При этом своей команде – предателям и неудачникам со всех концов мира – он внушает намеренно бессмысленное мистическое учение.
Важным центром героиновой сети Челине, отметила Мама Сутра, является мнимая церковь в Санта-Исабель, что на острове Фернандо-По.
В заключение Мама Сутра сказала, что, очевидно, Джозеф Малик, редактор «Конфронтэйшн», шел по следу иллюминатов и был введен в заблуждение лживыми обвинениями против них, сфабрикованными Хагбардом Челине и адептами Желтого Знака. Что касается профессора Марша, то в ходе его исследований в Фернандо-По вполне могли открыться какие-то подробности о героиновой сети Челине.
– Значит, вы считаете, что они оба мертвы, – хмуро сказал Дэнни. – Как, возможно, мертвы Гудман, Малдун и Пат Уэлш, которая вела журналистское расследование.
– Не обязательно. Я ведь тебе говорила: насколько Челине блистателен, настолько же и безумен. Он создал собственную систему промывания мозгов и вместо того, чтобы уничтожать потенциальных противников, успешно их завербовывает. Вполне возможно, что все эти люди в данный момент работают на него, против Соединенных Штатов и иллюминатов, которых они считают главными врагами человечества. – Мама Сутра о чем-то задумалась. – Однако в этом нет никакой уверенности. События последних нескольких дней изменили Челине к худшему. Теперь он безумнее и опаснее, чем обычно. Похоже, серия убийств, прокатившихся по всей стране двадцать пятого апреля, – его работа, совершенная не без помощи Мафии. Он яростно набрасывается на любого, кто, по его мнению, может быть иллюминатом. Нечего и говорить, что большинство его жертв ни имели никакого отношения к иллюминатам, которые, как я говорила, представляют собой очень маленькую организацию. Поскольку он охвачен яростью и находится в параноидальном расположении духа, я опасаюсь за жизнь всех, кто рядом с ним.
Сидя в кресле, пьяный, удрученный и подавленный Дэнни подался всем телом вперед.
– Теперь, когда я знаю, – риторически спросил он, – что мне со всем этим делать? Господи, что мне с этим делать?
* * *
Во время перелета в Мюнхен я наконец-то взялся за чтение книги «Телемах чихнул» – ив этом был вполне уместный оттенок синхронистичности, поскольку Атланта Хоуп летела в одном самолете со мной, сидя на несколько рядов кресел впереди меня по правому борту или как там это называется у самолета.
Рядом со мной сидела Мэри Лу; это женщина, от которой уже так просто не отделаешься, если у тебя с ней получилось. Джон дал мне денег лишь на один билет, поэтому пришлось продать на Уэллс-стрит немного «черного аламута», чтобы и на нее хватило, а потом еще и объяснять ей, что это не просто увеселительная поездка.
– Да что за тайны такие? – спросила она. – Ты агент ЦРУ, или комми, или кто-то еще, господи ты боже?
– Если я тебе скажу, – ответил я, – ты все равно не поверишь. Просто наслаждайся музыкой, кислотой и всем происходящим, а когда надо будет, сама все увидишь. Ты никогда в это не поверишь, пока не увидишь собственными глазами.
– Саймон гребаный Мун, – торжественно сказала она, – после йоги и секса, которым ты обучил меня за последние три дня, я готова поверить во что угодно.
– А в привидения? В зомби!
– Эй, ты снова меня подначиваешь, – запротестовала она.
– Вот видишь!
Так что на этом мы поставили точку, выкурили два косячка, вскочили в такси и помчались в аэропорт О'Хэр, мимо больших указателей, оповещавших, что в этих кварталах дома пойдут под снос и трущобы «нижне-среднего класса» превратятся в многоэтажки «верхне-среднего класса». И каждый такой плакат провозглашал: «УЛУЧШИМ ЖИЗНЬ В ЧИКАГО! – РИЧАРД ДЖ. ДЭЙЛИ, МЭР». Естественно, в кварталах самого низшего класса ничего не сносили, а выжидали, когда люди в очередной раз устроят беспорядки и сами сожгут свои дома дотла. Надписи, которые встречались в этих районах, выполненные краской из аэрозольных баллончиков, были более разнообразными: «ДОЛОЙ ЛЕГАВЫХ! ЗДЕСЬ РУЛЯТ БЛЭКСТОУН-СКИЕ РЕЙНДЖЕРЫ», «ВЛАСТЬ НАРОДУ», «ФРЕД ХЭМПТОН ЖИВ!», «ЗДЕСЬ РУЛЯТ ВСЕМОГУЩИЕ ЛАТИНСКИЕ КОРОЛИ». Одна наверняка понравилась бы Хагбарду: «ДОЛОЙ ДОМОВЛАДЕЛЬЦЕВ!» Потом мы попали в дорожную пробку на шоссе Эйзенхауэра и сидели, натянув на себя газовые маски, пока такси ползло со скоростью старой змеи, страдающей артритом.