— Не беспокойся, впереди много времени. Сейчас только октябрь. К маю ты полностью поправишься.
— В мае в «Плазе».
— Начинаешь понемногу вспоминать, — заметил Уилл с улыбкой, которая почему-то не затронула глаза. Он встал и положил коробочку в карман. — Я сегодня обедаю с Алексом. Так что мне пора.
Она помнила Алекса. Он навещал ее неделю назад. Алекс был школьным товарищем Уилла и умел говорить комплименты. Он сказал ей, что она — красавица и что он украл бы ее, не будь она невестой Уилла. Конечно, это была шутка, но она оценила.
— Желаю вам приятно провести время. А нас, кажется, собираются сегодня кормить курицей с отварным рисом.
Уилл хмыкнул:
— Увидимся завтра.
Он наклонился и ободряюще погладил ее по руке. Его прикосновения, пусть краткие, действовали лучше морфия. Когда его пальцы скользили по ее коже, в ней просыпалось ощущение жизни, возбуждение, совсем не соответствующее ее нынешнему состоянию. Глаза не узнавали его лицо, однако тело безошибочно опознавало любовника.
Если бы только она нравилась мужчине, на которого так реагировала. Эта мысль, как игла, протыкала пузырь, который защищал ее от всего, что шло не так.
Уилл посмотрел на свою руку, потом — с любопытством — на нее, и она спросила себя, не испытывает ли он то же самое? И тут заметила, что его глаза были серо-голубыми. На мгновение они стали теплыми и ласковыми — внутреннее тепло растопило выражение ледяного безразличия. Но тут его телефон зазвонил, и он отстранился.
— До свидания, Синтия, — сказал Уилл и вышел.
И палата опять стала пустой и стерильной, как любая больничная палата. А ей стало одиноко как никогда.
Алекс молча потягивал виски. Они молчали уже довольно долго. Уилл ценил умение своего друга уважать тишину и не вести пустых разговоров. Алекс же понимал, что Уиллу есть о чем подумать.
Уилл пригласил приятеля пообедать, потому что ему надо было поделиться с кем-то, кто будет с ним откровенен. Обычно ему говорили то, что он хотел услышать. Алекс был одним из тех немногих, кто имел больше денег, чем он, и потому не стал бы заговаривать ему зубы. И он не станет подшучивать, когда Уилл спросит его совета по поводу Синтии.
Как все запуталось! Подумать только! Несколько недель назад он считал, что хуже быть уже не может. Получается, дразнил судьбу.
Когда им принесли десерт, Алекс оторвал Уилла от размышлений, спросив:
— Как поживает Синтия?
— Лучше. Она быстро поправляется физически, но по-прежнему ничего не помнит.
— И ссору тоже?
— И ссору, — вздохнул Уилл.
Перед отъездом Синтии в Чикаго Уилл предъявил ей доказательства ее измены и разорвал помолвку. Она настаивала на том, что они поговорят, когда она вернется, но его это уже не трогало. А потом ему позвонили и сообщили об авиакатастрофе. Когда Синтия пришла в себя и выяснилось, что она ничего не помнит, Уилл растерялся. Напоминать об их разрыве в такой момент казалось жестокостью. Он решил подождать, пока она не поправится.
По крайней мере, таков был первоначальный план. Но потом все запуталось. Поэтому Алекс сейчас сидел напротив него. Приятель поможет разобраться, что к чему, пока ситуация не усложнилась еще больше.
— Ты ничего не говорил ей?
— Нет. Я думаю поговорить с Синтией, когда ее выпишут из больницы. Там мы редко остаемся вдвоем, а я не хочу, чтобы ее родители вмешивались.
— Как я понимаю, она перестала быть капризной куклой?
Уилл покачал головой. В каком-то смысле он хотел, чтобы Синтия осталась прежней. Тогда он бросит ее, не чувствуя за собой никакой вины. Но после катастрофы она стала совершенно иной. Уиллу было трудно привыкнуть к новой Синтии. Он ждал, что она начнет ругать больницу, скандалить с персоналом. Но этого не случилось. Уилл взял за правило приходить к ней каждый день и, как ни боролся с собой, получал все большее удовольствие от этих визитов.
— Словно инопланетяне украли ее и вернули подставное лицо, — задумчиво произнес Уилл.
— Не могу не признать, что она была очень мила, когда я навещал ее.
— Каждый раз, бывая в больнице, я с недоверием наблюдаю, как она благодарит всех за то, что навестили ее или принесли ей что-нибудь. Она любезна, добра, интересна. Совсем не та Синтия, которая уезжала в Чикаго.
Алекс нахмурил брови:
— Ты улыбаешься, когда говоришь о ней. Все действительно переменилось. Она тебе нравится, — заявил он тоном обвинителя.
— Опять становишься в позу школьного учителя? Да, она стала гораздо более приятным человеком, и рядом с ней я испытываю удовольствие. Но врачи говорят, что амнезия, скорее всего, временное явление. Она мгновенно может вернуться в свое обычное состояние. И я не хочу начинать все сначала.
— Может быть, она такой и останется.
— Это не важно, — Уилл покачал головой. Алексу свойственно толкать его на рискованные поступки. — Возможно, она не помнит, что натворила, но я-то помню. Я никогда не смогу доверять ей, а значит, между нами все кончено.
— Или у тебя появился еще один шанс. Если Синтия стала другой, относись к ней как к другой. Не держи на нее зла за прошлое, которого она не помнит. Ты можешь потерять что-то очень важное.
Алекс занялся десертом и на время оставил Уилла в покое.
Приятель высказал то, что Уилл боялся произнести даже мысленно. Он мчался в больницу из офиса, думал о Синтии, вместо того чтобы сосредоточить внимание на оформлении первой страницы «Обсервера». А сегодня… Когда он дотронулся до нее, его словно током ударило. Раньше он никогда так не реагировал.
Но что, если в ней еще живет прежняя Синтия? Лживая женщина, которая раздавила его чувства высоким острым каблучком. Он порвал с той женщиной и не желал тратить на нее сердце, свободу и годы жизни.
Доктора говорят, она вскоре сможет вернуться домой. Уилл не сомневался, что Полин и Джордж захотят увезти ее к себе в имение, но он будет настаивать, чтобы она жила в их квартире. Доктора тут ближе, а знакомые вещи помогут ее памяти пробудиться.
А если ее память пробудится и она станет прежней? Что ж, ему не придется рвать с ней во второй раз.
«Хотите, поменяемся местами?»
Эти слова всплыли в ее голове, когда сон смешал реальность, фантазию и приступы боли.
«Меня зовут Синтия Демпси».
Она нахмурилась. Если бы они перестали называть ее так! Но она не знала своего имени. Если она — не Синтия Демпси, разве ей не полагается знать, кто она на самом деле?
Имя буквально дрожало на кончике языка.
Но вой загоревшегося двигателя не оставил места для имени в ее памяти. Остался только ужас падения на землю.
— Нет!