— Подонки, подонки! — словно Жириновский на трибуне, кричал несчастный черт, закрывая голову руками. — За что?!
Смерть среди извергов!!! Где там вожатый?!!
— Отдавай грамоту, чертяка, отдавай!
Шандыбкин сбегал в палату за рогаткой и открыл из нее прицельный огонь. Кто-то воспользовался плевательной трубкой и шариками от подшипника. Очень хорошее оружие: бьет точно и больно. Когда еще такой приятный шанс представится? Безнаказанно поглумиться над воспитателем?
— Грамота за парашей! Тьфу ты, блин, за умывальником!..
— Врешь, черт! Уходи, уходи!
Спасла положение дел капитанша Маша Гудкова, которая обнаружила заветную бумажку за умывальником.
— Ура!!! Я нашла!
Пацаны прекратили обстрел и умчались проверять информацию и подлинность находки. Черт остался на полу зализывать раны. Все, терпение лопнуло! Первый приблизившийся рисковал получить трезубцем в глаз, невзирая на возраст. Это же не дети! Это сволочи! Беспредельщики! Прапор на зоне себе такого не позволяет!
— Виктор Сергеевич, вам очень больно?
Сумрак резко обернулся на голос и вскинул трезубец. Возле беседки стояла Лиза. Он опустил руку.
— Больно… Но не очень.
— Вот, вы потеряли.
Девочка протянула ему хвост.
— Благодарю…
Воспитатель поднялся с пола.
— Хотите, я помогу привязать? — предложила Лиза, кивнув на хвост.
— Не надо. Я сам.
Из-за умывальной раздались победные голоса. Юные стрелки установили подлинность бумаги. Виктор Сергеевич, потирая ушибы, вернулся в каморку и, кряхтя, прилег на раскладушку. Вожатый уже умотал на пляж, готовился к празднику.
На полу валялся лист с текстом. Сумрак поднял его и поднес к глазам, повторить на всякий случай.
«Готов мутить я воду день и ночь,
И пакости ребятам делать я не прочь.
С великим наслажденьем, ведь я всегда в движении.
Поссорить всех — вот главная забота,
И гадости изобретать — моя работа.
Купаться вас, ребятки, не пущу,
Все игры и забавы запрещу!»
Ну точно про Гладких…
«Черт встает у воды, корчит рожу и пугает детей. Нептун командует детям: „В воду его!“ Черт в страхе убегает».
Успеть бы убежать…
Успел. Хотя было трудно. Все-таки возраст. А эти лбы-акселераты носятся, как скаковые жеребцы. Особенно из старшего отряда. От спецназовца легче удрать, чем от них. Хорошо, лагерь недалеко от озера.
В умывальной он отдышался, снял с себя реквизит, смыл с груди сажу, а с лица гуашь. Натянул тельняшку и вернулся на пляж. Праздник уже завершился. Вожатый, все еще в костюме Нептуна, катался на лодке вокруг ограждения. Отряды купались по очереди. «Глухарек» уже открыл сезон, сейчас детишки-шалунишки с визгом носились по песку.
Татьяна Павловна загорала, сидя на старом бревне, валявшемся в траве сразу за береговой линией озера. Заметив Виктора Сергеевича, она приветливо помахала рукой. Тот подошел и присел рядом. От вида ее полуобнаженного тела у него началась сердечная аритмия. «Лепила, мы теряем его!»
— Здравствуйте, Виктор Сергеевич! Вы такой замечательный черт! Очень убедительный, — сделала комплимент воспитатель первого отряда. — Мне очень понравилось. В прошлом году было совсем не то.
— Да не черт я… Это так — маскарад, — защитил свою честь положенец.
— Не сердитесь. Конечно, не черт… А почему вы не загораете?
— Нельзя мне… Это, как ее… Аллегрия.
— Аллергия? На солнце?
— Да… Пузырями покрываюсь.
— Сочувствую. И купаться не будете? Вода просто прелесть. Теплая, как на Черном море.
— Потом… Пускай мальцы сперва.
«Надо же, — подумала Татьяна Павловна, посмотрев на воспитателя, — с виду такой суровый, а в душе совсем наоборот, все для детей…»
— А у вас дети есть? — тихонько спросила она. — Я имею в виду, свои?..
Виктор Сергеевич покачал головой.
— Нет… Не сложилось. Я и женат-то не был…
— Принципиально?
— Нет… Так получилось… То одно, то другое… А теперь вроде как поздно. Староват.
— Ну, какой же вы старый, — улыбнулась Татьяна Павловна, — самый расцвет.
— Арсений сказал, ваш муж чалит… сидит, — рискнул спросить Виктор Сергеевич.
— Я не замужем… А отец Арсения действительно сидит, — улыбка исчезла с лица женщины.
— За что?
Татьяна Павловна немного помолчала.
— Он первый раз в двадцать лет сел. Пьяного обобрал. Не один, в компании. Вышел в двадцать три. Я как раз тогда в институт поступила, на заочный. На танцах познакомилась. Он мне таким романтичным показался. Знаете, этакая несчастная жертва обстоятельств и режима. Ухаживать начал, словно принц. У меня голова и закружилась. Влюбилась без памяти… А время, сами помните, тогда какое было. Рэкет, бандиты. Он и связался. Образования никакого, профессии нет. Зато авторитет — в тюрьме сидел, жизнь знает. Меня подарками задаривал, в любви клялся… Я уговаривала, чтоб за ум взялся, на нормальную работу пошел. Когда забеременела, думала, угомонится. Да какое там. В общем, романтика быстро закончилась. Посадили моего принца за групповое изнасилование и убийство. С приятелями в бане отдохнули.
— А сидит где?
— Не знаю даже… Я сразу сказала, что ждать не буду. Да и не нужна я ему была. Так, подвернулась под руку… Потом родила Арсения, закончила институт, устроилась в лицей.
— И что? Никого больше не нашли?
— Поначалу никого и видеть не хотела. Все мужики сволочами казались. Потом успокоилась, но… Тихомирск не такой большой город… Свободных мест нет, как пишут в гостиницах. Полгода с одним жила. Алкашом оказался. Выгнала. Но мне с мамой и Арсением вполне комфортно.
— А тот, первый? Он же выйдет.
— Ну и что? Он уж и забыл про меня. И потом, наверняка снова сядет. Я уверена — кто туда хоть раз попадет, неважно за что, нормальным человеком не выходит. Такая система. Вы согласны?
Виктор Сергеевич опустил глаза в песок и еле слышно ответил:
— Не знаю… На себе не проверял.