Если не считать выбившихся из-за ветра пары локонов, прическа ее была безупречной. Она двигалась со спокойным достоинством и напомнила Кунце лебедя, плывущего по пруду. В последний раз, когда он ее видел, Марианна была на девятом месяце беременности, а сейчас перед ним стояла красивая, молодая, изящная женщина. Она с улыбкой протянула Кунце руку и сказала, что рада его видеть. Затем она села на предложенный ей стул и тихо слушала довольно напряженную беседу между Кунце и адвокатом, которой они пытались заполнить минуты перед появлением заключенного.
Кунце дал указание надзирателю привести Дорфрихтера в приемную и позволить ему одному зайти в бюро. Когда Дорфрихтер появился на пороге, свет лампы на потолке упал на примкнутый штык охранника, стоявшего за ним: острый, сверкающий вид оружия. Марианна повернулась, но по ней нельзя было определить, заметила ли она штык. Она приветствовала мужа слабой улыбкой. Дорфрихтер отдал честь капитану. Казалось, он держал себя в руках, но в нервном напряжении покусывал нижнюю губу. Он коротко кивнул адвокату, не отрывая взгляда от своей жены.
— Добрый вечер, Марианна, — тихо сказал он.
Она высоко подняла брови, скрестила руки и закричала:
— Не смотри на меня! Я выгляжу ужасно! Ты обещал не смотреть на меня, пока ребенок не родится. Ты мне это обещал!
Очевидно было, что Дорфрихтер к этому оказался совершенно не готов. Он стоял с открытым ртом, пытаясь что-то сказать, но не мог произнести ни звука. Он потряс головой, как будто у него были заложены уши, его глаза испуганно и вопрошающе смотрели на Кунце. Вместо ответа Кунце кивком головы дал слово адвокату, чей пронзительный и чересчур громкий голос был совершенно неуместен в небольшом помещении.
— Господин обер-лейтенант, я должен обратить ваше внимание на то, что любое препятствие с вашей стороны только затянет дело, но это вам ничем не поможет. Моя клиентка в любом случае получит свободу, — затараторил он.
Дорфрихтер посмотрел на него.
— Замолчите!
— При всем уважении, господин обер-лейтенант… — пытался тем не менее продолжить адвокат, но выражение лица Дорфрихтера заставило его умолкнуть.
Дорфрихтер подошел к Марианне, взял ее руки и поднял со стула, заключив в нежное, бережное объятие.
— Ты уже родила ребенка, Марианна. — Одним легким, полным любви движением правой руки он поднял ее лицо кверху. — Ты что, разве этого больше не помнишь? — Он смотрел на нее вопрошающим взглядом, как будто пытаясь найти ключ к ее сердцу.
Она улыбнулась ему и покачала головой.
— Ты знаешь, кто я, Марианна?
— Конечно, я знаю, кто ты, — сказала она, засмеявшись. И вдруг оттолкнула его от себя.
— Ты на меня сердишься? — спросил он.
— Нет. — Она покачала головой. — Нет, — повторила она, но на этот раз с вопросительным оттенком в голосе.
Внезапно на ее лице появилась какая-то растерянность, и она закрыла лицо руками. Когда она опустила руки, в глазах у нее стояли слезы.
Обеспокоенный адвокат приблизился к ним.
— Вы должны понимать, господин обер-лейтенант, — ваша жена не совсем здорова. Она проходит курс лечения в санатории доктора Бройера.
— Оставьте нас одних, пожалуйста. Я все понимаю. — И, повернувшись к Кунце, сказал повышенным тоном: — Пожалуйста, господин капитан, скажите ему, что он сделает одолжение, если выйдет.
Кунце не дал шанса адвокату, который открыл уже рот, чтобы протестовать.
— Я был бы вам благодарен, господин доктор Фразер, если бы вы подождали в приемной.
Адвокат пару раз судорожно глотнул воздух и с гордым видом удалился.
— Марианна, — сказал Дорфрихтер, — ты знаешь, где мы сейчас находимся?
Она улыбнулась сквозь слезы и пожала плечами.
— Но ты ведь знаешь господина капитана?
— Конечно, я знаю господина капитана. — В ее голосе прозвучало легкое раздражение. — Разве я об этом уже не говорила?
— Ты знаешь, почему мы здесь?
Казалось, она не слышала вопроса.
— Я устала, — прошептала она. — Разве доктор Бройер не придет сегодня вечером? Он всегда приходит с осмотром в это время.
Дорфрихтер подвел ее к софе, стоявшей в углу, и они сели.
— Пожалуйста, послушай меня, Марианна. Случилось то, что трудно объяснить, но об одном ты должна всегда помнить: я люблю тебя больше всего на свете. Тебя я меньше всего хотел бы обидеть. Ты все, что у меня есть. Ты слышишь меня, Марианна? Слышишь меня?
Она смотрела на него так, как будто прислушивалась к звучащей вдали музыке. Одной рукой она погладила его щеку.
— Тебе нужно подстричься, — сказала Марианна. Она прижалась к нему и говорила ясным, полным любви голосом. — Когда он родился, у него были совсем темные волосики, а потом они все выпали, и теперь малыш стал блондином, волосики просто беленькие.
— Вот видишь, я же сказал тебе, что ты давно уже родила нашего малыша. — Голос Дорфрихтера был полон мольбы и надежды, но светлый момент уже снова угас, как след падающей звезды.
Кунце сидел за своим письменным столом почти спиной к ним, и у него было одно желание: чтобы этот мучительный разговор как можно скорее закончился. Он ощущал стыд, раскаяние и — впервые — глубокое сочувствие к женщине.
Марианна начала проявлять беспокойство и снова спросила о докторе Бройере. Кунце она показалась похожей на ребенка, которого взяли в общество взрослых и который все это время вел себя как примерное дитя, но потом вдруг, устав от этих разговоров, не желал больше ждать ни минуты. И Петер Дорфрихтер должен был заметить, что он пытается говорить лишь с внешней оболочкой того, что было ранее его женой.
— Мне кажется, господин капитан, что мою жену нужно снова отвезти в санаторий. Это слишком большой стресс для нее.
— Я позову доктора Фразера, — сказал Кунце и вышел из комнаты, чтобы дать возможность заключенному попрощаться с женой.
Когда он вернулся, они по-прежнему сидели рядом друг с другом. Дорфрихтер обнимал Марианну одной рукой, ее голова лежала у него на плече. Она казалась совершенно спокойной, и на лице ее было выражение полного умиротворения. Наверное, раньше они часто так сидели и она чувствовала ткань его мундира своей щекой. Она, вероятно, не узнала по-настоящему своего мужа, подумал Кунце, только чувствовала ласку его рук и то, как его руки обнимали ее и как его тело прижималось к ее — мелодия казалась ей знакомой, а соответствующий текст она вспомнить не могла.
Когда санитар вошел в комнату, она не хотела идти с ним. Только напоминание о том, что доктор Бройер будет сердиться, заставило ее покинуть убежище таких близких ей рук.
Кунце еще в приемной сказал адвокату, что он будет разговаривать о разводе с арестованным и сообщит о решении по телефону. Капитан проводил Марианну до выхода. Когда у двери он хотел с ней попрощаться, она взглянула на него абсолютно осмысленным взглядом и сказала: