— Пожалуйста, Кевин, пожалуйста! — воззвала Дженни к мальчику из сна…
— Что — пожалуйста? — спросил Кевин.
— Ничего, — ответила она и только сейчас поняла, что говорит вслух.
Ей вдруг стало так жалко его. У него и правда не было ничего, кроме его дурацкой революции, секса и самоутверждения. Она почувствовала волну сострадания и на каком-то бессловесном уровне поняла, что подобное чувство испытывал к ней профессор Кукси. Она научилась этому у него. И может быть, если бы она осталась с Кевином, то смогла бы произвести и с ним подобную трансформацию. И вообще, наверное, она в долгу перед ним за собственное преображение, ведь без него, пожалуй, она просто не попала бы сюда и не встретила никакого Кукси.
Дженни встала и повернулась к нему с улыбкой, лишь наполовину притворной.
— Что ж, — сказала она, — если мы собрались идти, то пойдем.
— Это путь не к пляжу, — сказала Дженни.
— Да, я знаю, я просто хочу заглянуть на секундочку в одно местечко в Гэйблз.
Она не стала спрашивать зачем. Она не была обижена или разочарована, как могло бы быть несколько недель тому назад. У Кевина, когда он был с ней, всегда находились другие дела, но если раньше она воспринимала это как пренебрежение к себе, то сейчас видела в этом лишь описание видовой принадлежности.
Всегда занимается другими делами,
даже находясь с подружкой………… Кевин обыкновенный.
Не занимается другими делами……………….см. пункт 14.
Дженнифер никогда не доходила до этой части таксономического определителя, но теперь считала, как было бы здорово встретиться с настоящим представителем пункта 14 или все равно какого. Главное, она теперь знала: такие люди существуют, раз существует Кукси, просто до сих пор они ей не попадались. По привычке девушка винила себя, ведь будь она более интересной как личность, то могла бы вызвать и больший интерес к себе. Сейчас Кевина, похоже, больше, чем она, интересовал дом, на который и она походя бросила взгляд. Он показался ей смутно знакомым: характерный для этого района, двухэтажный, светившийся под луной бледно-голубой особняк, но спрашивать, что в нем особенного, у нее желания не было. Вместо этого она думала о Кукси и покойной жене Кукси, о том, на что он намекал, учитывая природу их отношений. Она думала о том, правда ли, что люди могут любить друг друга так сильно, или это просто фантазия, которую придумал Кукси, как любовные истории, которые показывают в фильмах по телевизору. Она никогда не видела такой любви в реальной жизни и сейчас поняла: то, что она испытывала к Кевину, было так же несущественно, как картинки на мелькающем экране. Как странно иметь такие мысли, подумала она, болезненные, в каком-то смысле ужасные, но и совершенно восхитительные. Ну, словно она держит в руках рулевое колесо своей жизни, и сама за нее в ответе.
Пруденсио Ривера Мартинес сидит в «додж-вояджере», припаркованном в конце улицы, с ним двое его людей. Он наполовину спит, но просыпается всякий раз, когда мимо проезжает машина. Это происходит нечасто, потому что Кортилло-авеню короткая, и ездят по ней только немногие толстосумы, живущие в здешних особняках, и те, кто попадает сюда по делам, — гости, обслуживающий персонал, подрядчики. Ни один дом на улице не охранялся так, как дом Кальдерона. То есть вместо настоящей охраны у них тут вывешиваются смешные маленькие таблички с предупреждением, что это частная собственность, и если кто-то сделает что-нибудь плохое, то кто-нибудь вызовет полицию. Обхохочешься! Ну все здесь, в Америке, не как у людей. В Кайли дома таких шишек имели трехметровые стены, окаймленные сверху колючей проволокой или битым стеклом, у каждого дежурила команда вооруженных охранников, а члены семьи ездили не иначе как в бронированных лимузинах и с вооруженным эскортом.
Вообще Мартинес привык серьезно относиться к делу, но тут, на этой улице, настоящему специалисту из Колумбии и делать-то было нечего. Работенка не труднее, чем съесть тарелку бобов. Он был уверен: если маленькая проблема, возникшая у Хуртадо, связана с американцами, тут никаких затруднений не возникнет. Однако Мартинес разделял мнение босса насчет того, что к этому могут быть причастны колумбийцы. Он видел полицейские фотографии трупа Фуэнтеса, которые Кальдерон раздобыл через свои связи среди копов Майами, и даже испытал своего рода патриотическую гордость — на такое, конечно, способны только его соотечественники. Он и сам знавал людей, которые потрошили своих врагов таким образом. Насчет того, чтобы их еще и поедали, у него точных сведений не было, но с юга, где уже с полвека продолжалась гражданская война, доходили слухи о ребятах из джунглей, которые съедают своих врагов. Сам он был не мясником, а более изощренным убийцей и в последнее время специализировался на автомобильных бомбах. Ну а на тот случай, если потребуется более эффектное «мокрое» дело, у него имелись специалисты, и некоторых из них он привез с собой.
Звук проезжающего автомобиля снова заставляет Мартинеса встрепенуться — мимо его окна медленно двигается ярко раскрашенный фургон. Стекла в машине колумбийца сильно тонированы, но даже при этом он различает листья, попугаев, стилизованных обезьянок и несколько английских слов, которые он не вполне понимает. И не надо — главное, что он видит и заносит в свой блокнот номер. При проведении наружного наблюдения он всегда записывает номера проезжающих вблизи объекта машин. Конечно, если кто-то собрался на дело, особенно колумбийцы, номера наверняка будут фальшивыми, но на всякий случай надо отмечать все.
Раскрашенный фургон замедляет ход и останавливается перед домом Кальдерона, выжидает немного, потом медленно продолжает путь. Мартинес нажимает кнопку на своем сотовом телефоне. Получает моментальный ответ и говорит:
— Выясните, кто это.
— Перехватить? — спрашивает голос в телефоне.
— Нет, просто проследите за ними. Я хочу знать, кто они и откуда.
Мартинес отсоединяется.
На дальнем конце улицы еще один фургон «додж» с тонированными окнами отъезжает от обочины и следует за раскрашенным «фольксвагеном» за угол.
Кевин и Дженнифер пересекли насыпь Рикенбакер и выехали к Виргиния-бич, относительно незастроенной полоске общественной земли к северу от Медвежьего Среза. Кевин забрал из машины ворсистое одеяло и полбутылки вина Руперта, и они, выйдя с маленькой парковочной площадки, спустились с насыпи туда, где начинались мангровые заросли. Кевин расстелил одеяло на маленькой полянке, под иголками нависших австралийских пиний. Здесь было темно, яркий лунный свет загораживали свисавшие ветви. Погода стояла прохладная, и кусающиеся насекомые не проявляли особой активности. Понимая, почему Кевин выбрал это темное местечко, Дженнифер, хрустя твердым песком, направилась к воде.
— Куда ты пошла? — окликнул он.
— К воде. Я хочу искупаться при луне.
Одна девушка, которую она когда-то знала, Розалинда, сказала ей, что лунные лучи оказывают полезное воздействие на женщин. Будто бы они усиливают тонкие энергии и препятствуют менструальным спазмам. Дженни припомнила крохотную маленькую девушку с соломенными волосами, со множеством пирсингов на лице и темными татуировками, окольцовывавшими руки на манер браслетов, которая к тому же увлекалась кристаллами и астрологией. Она составила гороскоп для Дженни на листке, вырванном из блокнота. Солнце и Луна в Раке, Скорпион на подъеме.