Все свои страхи Мэгги доверила Келу, а он ей сказал:
– Ничего не бойся. Помни: Господь с тобой.
Сейчас она его едва слышала.
– Сэм, отвези меня в город. Мне нужно в Центральный парк.
– Ни в коем случае! – вмешался Феликс.– Тебе нужно лежать, а не разгуливать по ночам!
Мэгги подошла и положила руку ему на грудь.
– Пойми, я должна быть там.
Он отступил.
– Нет, слишком опасно. Я ни за что не пущу тебя к толпе на таком сроке. А если случится приступ?
Мэгги вспомнила, что не хотела пересекать Шатемук до родов. На той стороне ей чудилась какая-то скрытая угроза, но раз Господь призывал ее, нужно было идти.
– Феликс, идем со мной. Я выполняла все твои просьбы. Так не откажи мне хотя бы в одной. Я должна там быть.
– Брось, Мэгги,– сказала Франческа.– Куда ты пойдешь на ночь глядя? Я вся изведусь, если вы уйдете.
– Давай и ты с нами. Можем взять «ровер». Если мы будем все вместе, ничего не случится. С вами мне точно ничего не грозит. Сэм, скажи им!
Когда Сэм подошел к ней, она приложила его ладонь к животу, шепча:
– Он хочет, чтобы я поехала. Я это чувствую!
Сэм прокашлялся.
– Ну не знаю, Мэгги.
– Будь другом, Сэм! Очень надо!
Он огляделся.
– Слово медика, конечно, за Феликсом; с другой стороны, вместе нам будет нетрудно ее охранять. Да и кто нас заметит – ночью, в толпе?
– Если Феликс не возражает, можно и мне поучаствовать? – спросил Кел.– У меня своя машина.
Мэгги улыбнулась ему. Кел, как и она, не верил, что у нее что-то серьезное.
Бартоло, стоявший ближе всех к двери, радостно осклабился.
– А падре возьмете?
Все засмеялись, за исключением Феликса.
– Мэгги, я запрещаю!
Она, словно не слыша его, подошла к отцу Бартоло и протянула руку:
– Здравствуйте, я Мэгги Джонсон. Должно быть, вы здесь из-за меня. Приятно познакомиться. Мне бы очень хотелось, чтобы вы поехали с нами.
– Piacere! Lieto di conoscerla, [25] – ответил Бартоло.– Весьма рад знакомству, синьора Джонсон.– И он благословил ее после рукопожатия.
Мэгги оглянулась на Сэма.
– Иду,– только и сказал он.
– Тогда я тоже,– добавила Франческа.
Кел выключил телевизор и направился к машине. Один Феликс не двигался с места, пока Сэм не обратился к нему:
– Феликс, уступи ей хотя бы на этот раз. Она не пропадет.
– Подождите,– насупился он.– Дайте аптечку взять. Мэгги заглянула в чулан и захватила шахтуш Аделины.
Ей самой было невдомек, зачем они едут куда-то в ночь. Потрясение, вызванное глядящим со всех плакатов словом и пугающим видом толпы, придало ей неведомый импульс – стремление, исходящее изнутри, от ребенка.
Отец Бартоло вызвался сесть рядом с ней. Франческа поехала с Келом. Подъезжая к городу, Мэгги почти кожей чувствовала взгляд святого отца, устремленный на нее в темноте. Однако говорил он только с Феликсом, а с ней и словом не перемолвился. Она постаралась призвать все свое терпение, что было не так-то просто: Сэм уклонялся от любых вопросов о Брауне, Феликс утаивал истинное положение дел, священник, приехавший ради ее ребенка, молчал.
– Мэгги,– проговорил вдруг отец Бартоло,– можно мне будет крестить ребенка, когда придет время?
Так вот о чем они с Феликсом договаривались! Она сверлила глазами затылок Росси.
– Я должна подумать, отец. Я выросла среди баптистов. А так мне придется воспитывать ребенка в вере, с которой я почти незнакома.
Отец Бартоло погрустнел.
– Да-да, разумеется. Конечно, вам надо подумать. А вы… не пришлете ли вы мне его фотографию?
Теперь только Мэгги поняла старого священника. Не важно, как он узнал о них, как разыскал. Падре приехал, чтобы увидеть Иисуса, убедиться, что Он – не легенда.
– Пришлю непременно. Да вы сможете и сами его увидеть, если захотите.
Он с трудом оторвал от нее взгляд.
– Спасибо. Значит, буду вместо волхва.
– Хотите потрогать ребенка? – спросила она шепотом.
– Я жду, когда Бог мне поведает про него,– прошептал он в ответ.
– А как Он с вами говорит?
Бартоло наклонился к ней.
– Я слышу Его в своем сердце.
– Я тоже,– сказала Мэгги.
– Помолимся? – предложил священник.
Она кивнула.
– О Иисус милосердный; Искупитель человеческого рода, милостиво воззри на нас, к престолу Твоему с глубоким смирением припадающих. Мы – Твои, и хотим быть Твоими. Желая, однако, еще теснее соединиться с Тобою, каждый из нас сегодня посвящает себя добровольно Святейшему Сердцу Твоему. Будь Царем, Господи, не только верных, никогда не оставлявших Тебя, но и блудных сынов, ушедших от Тебя. Приведи их скоро в Отчий дом, да не погибнут от духовной нищеты и голода. Будь Царем и тех, кого ложные толки ввели в заблуждение или разногласие увлекло в раскол. Приведи их обратно в пристанище истины и к единству в вере, да будет скоро едино стадо и един Пастырь. Также и всех, Тебя еще не знающих, приведи в семью верующих. Даруй, Господи, Церкви Твоей полный расцвет и свободу, даруй всем народам мирное благоустройство, чтобы со всех концов вселенной звучало единогласно: слава Божественному Сердцу, через Которое нам дано спасение, слава и честь Ему во веки веков! Аминь.
Мост проехали без приключений. Мэгги даже не взглянула на реку – шепталась с отцом Бартоло о том, как Господь вел их по жизни. Потом впереди возник Центральный парк, и ее страхи вернулись.
Люди были повсюду: парочки с младенцами в рюкзаках -«кенгуру», отцы, несущие на плечах отпрысков, стайки старушек, церковные певчие, бритоголовые юнцы с кольцами в носу. Белые, черные, азиаты, латиноамериканцы… Людской поток заполонил улицы, машины встали.
Мэгги опустила стекло и отрегулировала сиденье так, чтобы видеть толпу. И хотя сентябрьский воздух был тепл, а люди вполне дружелюбны – не грозили кулаками, не обзывались, не плевали (с лужайки даже лилась песня «Прекрасен Господь»),– ее била дрожь.
– Мэгги, ты уверена, что хочешь туда выйти? – засомневался Сэм.
– Поехали отсюда,– сказал Феликс.
– Стойте, прошу вас! Вон другая беременная – видите? Ходит, и ничего.
– Я твой врач и не могу тебе позволить!..