— Так вот, — продолжал Пэдди, — преподобный отец де Брикассар все определил, он человек щедрый и великодушный. Он положил в банк на мое имя семь тысяч фунтов и на каждого из вас открыл текущий счет и положил по две тысячи. Я стану получать четыре тысячи фунтов в год как управляющий имением. Боб — три тысячи как помощник управляющего. Все мальчики, кто работает, — Джек, Хьюги и Стюарт — получают по две тысячи в год, а малыши — по тысяче, пока не подрастут и не решат сами, чем они хотят заниматься дальше.
Когда Джиме и Пэтси станут взрослыми, им каждому обеспечен такой же доход с Дрохеды, как тем, кто работает в имении, даже если они тут работать не захотят. А двенадцати лет их пошлют в Сидней, в закрытую школу Ривервью-колледж, и ученье и содержание — все за счет Дрохеды.
Маме полагается отдельный годовой доход в две тысячи фунтов, и Мэгги то же самое. На содержание дома выдается пять тысяч фунтов — вот уж не пойму, с чего отец Ральф взял, будто нам на это нужна такая прорва деньжищ. Он говорит, вдруг мы захотим всерьез тут все перестраивать. Он распорядился насчет того, сколько должны получать миссис Смит, Кэт, Минни и Том, и опять скажу, он человек щедрый. Сколько всем прочим платить, я могу решать сам. Но первым делом я как управляющий обязан нанять еще самое малое шестерых овчаров, чтобы в Дрохеде все шло как полагается. А то больно она велика, рук не хватает.
Это было самое критическое замечание Пэдди по поводу того, как заправляла имением его сестра.
Никто из Клири и не слыхивал, что у человека может быть столько денег и они в молчании пытались освоиться с неожиданным богатством.
— Нам и половины этого не потратить, Пэдди, — сказала Фиа. — Он все для нас сделал, больше уже не на что тратить.
Пэдди с нежностью посмотрел на жену.
— Твоя правда. Но знаешь, это славно, что больше не придется считать каждый грош, верно? — Он откашлялся, потом продолжал:
— Теперь, я так думаю, мама с Мэгги у нас остаются малость не у дел. Я-то считать не мастер, а вот наша мама умеет складывать и вычитать, делить и умножать, что твоя учительница арифметики. И теперь она будет нашим счетоводом, нечего конторе Гарри Гофа этим заниматься. Я раньше не знал, оказывается, Гарри отдельного служащего нанял, только чтоб вести счета Дрохеды, а сейчас ему человека не хватает, так он не прочь опять нам эти дела передать. Он мне сам и подсказал, что из мамы получится отменный счетовод. Он пришлет кого-то из Джилли, чтоб тебя обучили по всем правилам, Фиа. Вообще-то, видно, дело это непростое. Надо вести бухгалтерские книги, и журналы, и кассовые книги, и всю отчетность, каждый день все записывать, в общем, много всего. Работы хватит, только она не будет тебя выматывать, как стряпня да стирка прежде выматывали, верно я говорю?
Мэгги едва не закричала: «А я как же? Разве я меньше мамы стирала и стряпала?!"
А Фиа улыбнулась — по-настоящему улыбнулась, в первый раз с того дня, как они узнали про Фрэнка.
— Я с радостью за это возьмусь, Пэдди, право. Почувствую, наконец, что и я в Дрохеде не посторонняя.
— Боб тебя научит водить новый «роллс-ройс», теперь ведь это будет твоя работа — ездить в Джилли в банк и советоваться с Гарри. И потом, будешь спокойна, что во всякую минуту можешь сама съездить, куда тебе понадобится, хоть бы нас никого и не было под рукой. Мы тут уж больно на отшибе живем. Я давно хотел вас с Мэгги выучить водить машину, да все недосуг было. По рукам, Фиа0 — По рукам, Пэдди, — весело ответила жена.
— Ну, Мэгги, теперь мы и тебя определим к делу. Мэгги воткнула иголку в носок, отложила его, вскинула глаза на отца и вопросительно, и сердито: конечно же, сейчас он скажет — мол, мама будет занята счетами да отчетами, а уж приглядывать за хозяйством в доме и на усадьбе твоя забота.
— Не хотел бы я, чтоб из тебя получилась этакая важная барышня-белоручка вроде иных дочек здешних господ скотоводов, — сказал Пэдди с улыбкой, от которой его слова лишились всякой презрительности. — Так что я и тебе подберу настоящую работенку, малышка Мэгги. Будешь присматривать за ближними выгонами — на тебе участок у Водоема, речной, Карсонский, Уиннемурский и у Северной цистерны. И Главная усадьба. Будешь в ответе за лошадей — которых когда на работу посылать, которым давать роздых. Понятно, в самую страду, когда скот и сортировка овец, мы будем собираться все вместе, а остальное время, думаю, ты и сама справишься. Джек тебя научит командовать собаками и работать кнутом. Ты ж у нас бойкая, не хуже мальчишки, так я думаю, тебе это больше по вкусу придется — скакать по выгонам, чем валяться на диване, — докончил Пэдди и уж совсем до ушей расплылся в добродушной улыбке.
Пока он говорил, сердитое недовольство Мэгги развеялось как дым — опять он родной, близкий, думает о ней, любит, как любил когда-то ее маленькую. Как же она могла в нем сомневаться? Со стыда Мэгги готова была ткнуть себя иглой в коленку, да раздумала — слишком обрадовалась, чтобы всерьез захотелось самой себе сделать больно, и вообще уж очень это дурацкий выход для угрызений совести…
Она просияла.
— Ой, папочка, это будет чудесно!
— А мне что делать, папа? — спросил Стюарт.
— В доме ты женщинам больше не нужен, так что пойдешь опять к овцам.
— Хорошо, папа.
Стюарт с тоской посмотрел на мать, но не сказал больше ни слова.
Фиа и Мэгги научились водить новый «роллс-ройс», который Мэри Карсон выписала за неделю до смерти; Мэгги училась управлять собаками, Фиа — вести бухгалтерские книги и прочую отчетность.
Если б не разлука с отцом Ральфом, Мэгги, как никто, была бы счастлива безгранично. Ведь она давным-давно о том и мечтала — стать заправским овчаром, скакать верхом по лугам, под открытым небом. Но все время ей не хватало отца Ральфа, во сне и наяву грезился тот его поцелуй — драгоценное воспоминание, к которому она возвращалась тысячи раз. А все же память неосязаема, как ни старайся, подлинное ощущение не вернешь, остается лишь призрак, тень, грустное тающее облачко.
Он написал им про Фрэнка — и разом рассыпались надежды Мэгги, что под этим предлогом он сам побывает в Дрохеде. Свою встречу с Фрэнком в гоулбернской тюрьме он описывал очень сдержанно, ни словом не выдал, как она была мучительна, не намекнул, что у Фрэнка душевное расстройство и оно становится все тяжелее. Тщетно он добивался, чтобы Фрэнка перевели в Мориссет — лечебницу для душевнобольных преступников, его и слушать не стали. И он в письме к Пэдди самыми розовыми красками изобразил Фрэнка, покорно искупающего свои грехи перед обществом, и подчеркнул: Фрэнк не подозревает, что родным известно о случившемся. Он, отец Ральф, заверил Фрэнка, что сам он узнал об этом из сиднейских газет и сумеет позаботиться, чтобы до семьи Клири весть эта не дошла. Его обещание успокоило Фрэнка, прибавил отец Ральф и этим ограничился.