А еще — гений всех времен и народов.
И потом все видели эту бездарную, позорную финскую кампанию, когда наша огромная страна тыкалась, тыкалась около этой самой линии Маннергенма. Всем показали, что мы воевать… и противники наши видели, что мы воевать не готовы.
Александр Солженицын. Останкино, 15 мая 1995 г.
1
В одном весьма знатном и в военном мире известном учебном заведении где-то в конце восьмидесятых завершился учебный год. Отгремели экзамены, счастливые выпускники распрощались с родными стенами, разъехались. Опустели коридоры, затих смех в садах тенистых…
Красивое место. Если вам не расскажут предварительно, куда это вас судьба занесла, то так сразу и не сообразишь: сады, парки, озера в камышах, кедры в небеса, океаны цветов, вдоль аллей то тут, то там — пушки, танки, самолеты всех времен и народов. Идешь как по музею: вертолеты, морские мины, торпеды. И вовсе не рядочком, а для каждого танка свое местечко облюбовано, каждый так вписан в сады и лужайки, словно китайская беседка над гремучим ручейком, — с понятием. А вот и наша родная 76-мм полковая пушка образца 1942 года на железных немецких колесах с немецким дульным тормозом — немцы захватывали и использовали в боях — у них такого чудо-оружия просто не было. Иногда трофейные советские пушки немцы использовали в том виде, в котором захватили, а иногда вносили изменения в конструкцию. По каким-то, только им известным причинам снимали наши колеса, наполненные гусматиком, и ставили свои немецкие — железные. Видимо, резина у них была не в изобилии. И дульный тормоз меняли… И использовали против Красной Армии. Много немцам досталось первоклассного оружия и боеприпасов в приграничных районах Советского Союза в первые дни войны. А потом — под Харьковом и в Крыму — в 1942-м. А в конце войны эти пушки, эти сокровища попали в руки Британской армии в качестве боевого трофея, и вот одна из них стоит в кустах сирени, вроде как в засаде.
Это уже история. И цены ей нет, той пушечке. А рядом в ангарах — наши тридцатьчетверочка и «Королевский тигр» и много-много еще штук, от прикосновения к которым у любого нормального человека кружится восторгом голова.
Если по аллеям пройти, то тут не только танки и пушки, но и мортира времен Крымской войны и много еще всяких чудес.
Итак, завершился учебный год — ремонт по всем учебным корпусам, стены красят, полы, в старинном корпусе реставрация, чтобы все было так, как во времена давние, а рядом в новом корпусе перестраивают компьютер чудовищной мощи на новые программы.
Нашему брату преподавателю раздолье — забирайся на целый день в библиотеку и грызи гранит наук, никто не помешает. Библиотека — мечта. На стенах — коллекции орденов, любой музей позавидует. И коллекции личного оружия знаменитых генералов, под стеклом — форма парадная с аксельбантами и эполетами. Полки книжные бесконечного протяжения. Тишина, как в космосе.
Обложился я томами, словно бастионы вокруг себя возвел, оборону неприступную, чтоб не заметили меня, чтоб от работы не отрывали.
Но нашли меня и оторвали: есть возможность отличиться.
Вызывает большой начальник, ставит задачу: помогать инженерам тот самый компьютер перестраивать. «Я, — говорю, — в компьютерах не очень…»
А начальник отвечает, что этого от меня и не требуется: там уже шесть электронных экспертов два месяца колдуют, чародействуют — одного из Японии выписали, двоих из Америки доставили, остальные — свои. И меня к ним — великолепная семерка. Интернационал. Компьютер перестраивают на другую программу. Две недели срока осталось. Свою работу электронную инженеры крепко знают, но им нужен кто-то, кто бы фантастические военные ситуации придумывал, что-нибудь вроде войны миров: наши против марсиан или что-нибудь в этом роде. Компьютер специально создан для моделирования боевых операций. Их на всю Британию, может, всего пара такой мощи: один боевой, где-нибудь в подземелье для планирования войны, и один тут — для подготовки операторов, программистов и высшего командного состава. Если правду сказать, я не знаю, сколько их, таких компьютеров, в Британии. Просто предположение высказываю. А во всем мире (на мой взгляд дилетанта) их, может, не больше десятка наберется.
«Ты, — говорит начальник, — у нас известный чудак, и все в твою голову какие-то сумасбродные идеи приходят, парадоксальные. Нам твоих идей не понять. Но твоей способностью сумасбродствовать мы воспользуемся. Иди к электронным экспертам и выдумывай. Чтобы зря твои идеи не пропадали, иди и воюй с марсианами».
И я пошел.
2
Тут надо отвлечься. Отступить от темы.
Мне иногда вопросы задают насчет преподавательской деятельности. Опять же — участие в настройке военного компьютера невероятной мощи… Это для ядерной войны. Вопрос мне прямо не формулируют, но как-то связывают: лекции читаешь, учишь офицериков вражеских, и тут же — про совесть, про брошенную родину…
Вопрос понял. Отвечаю: если моя милая родина и в новом тысячелетии не откажется от идеи Мировой революции и бросится во всем мире устанавливать коммунистические порядки, так я не только вражеских офицериков учить буду и участвовать в настройке военных компьютеров, но и с автоматом в руках пойду воевать против коммунизма.
Ну а если Мировой революции не случится, если моя прекрасная родина не бросится в припадке бешенства на всех своих соседей, то мои лекции никому вреда не принесут. И компьютер тот будет мирно жужжать в прохладном подземелье.
Итак, спускаюсь я туда, где колдуют электронные корифеи. Сначала вроде с обидой — от работы отрывают. А потом сообразил: к компьютеру такой мощи в двадцатом веке вряд ли какой историк будет допущен. Слишком удовольствие дорогое. Не для игрушек такие штуки создают. И не для исторических исследований. Я не историк, я просто любитель военной истории. Но получается, что я один из всех историков, профессионалов и любителей, на всей земле в двадцатом веке имею возможность доступа к такому чуду. Через две недели, когда его полностью перестроят и отладят, таким сверчкам, как я, доступа не будет и загрузят его серьезной работой, о содержании которой можно только догадываться. А пока….
С собой чемодан справочной литературы принес. Разложил.
И начали. Моделируем некую фантастическую войну.
— Можно армейскую наступательную операцию прокрутить?
— Пожалуйста, — отвечают. — Хоть фронтовую.
Хорошо. Начали. Захожу с того, что прошу ввести температуру воздуха: минус 41 градус по Цельсию.
3
Мне показалось, что компьютер сверкнул злостью, заискрился весь и взвыл от негодования. Ответ мгновенный: задано невыполнимое условие — при такой температуре ведение наступательных операций невозможно.
Я настаиваю. Компьютер мое требование отвергает. Эксперты начинают злиться. Мне объясняют, что умная машина дурной информации не примет.
А я уперся.