Скрипят краны в порту. Визжат лебедки. Грузчики матом кроют, как художники парижские. Свистит паровоз маневровый, паром дышит, в облаке дыма тянет десяток вагонов кругляка. Когда-то тут была равнина на морском берегу. Теперь – горы до облаков. Горы леса. Комсомольский лес Родине! Все – на экспорт!
У самой воды, железным рядом – краны-журавли: грузят, грузят. И огромные пустые лесовозы понемногу оседают в воду – глубже, глубже, глубже. Нагрузят лесовоз, и пошел он в басурманские земли.
В ущельях между этажами связок, между циклопическими пирамидами бревен, в пьянящем запахе сосновой тайги легко затеряться.
Тот, с корабля, и затерялся. Его может увидеть только один человек, которому он открыт, который его ждет.
– Здравствуй, чародей!
– Здравствуй, Дракон!
– Как помотался по морям?
– Плохо. Меня томит. Чувствую, что с Жар-птицей что-то случилось. Что?
– Чародей, ты оказался прав. А товарищ Сталин спор проиграл. Он считал ее достойной претенденткой, я сомневался, а ты категорически возражал. Ты спор выиграл. Она вышла из-под контроля. Товарищ Сталин теперь должен в присутствии всех членов Политбюро залезть под стол и назвать себя козлом.
– Где она?
– Была на Балеарских островах. Сейчас, агентура докладывает, в Париже. Связалась с самой мразью: в Испании – с финансовой олигархией, в Париже – с белогвардейцами.
3
Получить гражданство чужой страны не так легко. Но Насте повезло, нашлись добрые люди, дали ей гражданство, паспорт новенький выписали и все другие бумаги. Нужно много лет в очереди стоять, а ей так выпало, что очередь быстро подошла. За один день. В Париж она вообще без всякого паспорта ехала. В Москве ее научили ездить через границы без паспорта и без виз. А теперь она решила путешествовать не в трюме корабельном, не на крыше товарняка, а в комфорте, с достоинством. Для этого нужны документы. Вот они – в коричневой сумочке крокодиловой кожи.
И охрана с нею со всеми соответствующими документами.
Сам командир Лейб-гвардии Компьенского полка князь Ибрагимов ее сопровождает:
– Девятую роту из третьего батальона неплохо бы в Женеву двинуть. Там, в горах швейцарских, на альпийских лугах, клиентов наших стада целые.
– Согласна.
– Четвертая рота хорошо поработала в Лионе. Потрясла должников. Казну пополнила.
– Это хорошо. Но у меня, князь, вопрос чисто теоретический. Мы быстро наживаем все новые и новые миллионы. Однако… Однако пара хороших туфель – доллар, пять – великолепный костюм, триста долларов – «линкольн», тысяча – приличный двухэтажный дом, с подвалами, комнатами на чердаке, с бассейном и гаражом на три машины, с куском земли. Так зачем же людям миллионы? У вас есть ответ на этот вопрос?
– У нас есть.
– Скажите, князь, а сколько бы денег вам лично хотелось иметь?
– Все.
– Как все? – не поняла Настя.
– Все деньги мира.
– Зачем?
– У каждого в жизни выбор: или всех грызи, или… – Посмотрел князь в окно раскрытое на проносящиеся просторы французские, бороду почесал. – …Дальше непристойно. Но есть литературный вариант: всех грызи или ляг в грязи. Каждый из нас – на ледяной горе. Если не карабкаться вверх, скользнешь вниз. Миллиард надо иметь для того, чтобы тебя не сгрыз тот, у кого сто миллионов. А десять миллиардов надо иметь для того, чтобы тебя не съел тот, у кого их только пять.
4
Просыпается великая страна. У британского посольства миллионная толпа с красными знаменами с раннего утра песню орет:
Чемберлен
Старый хрен.
Нам грозит
Паразит!
Ту же песню и на другой лад орут:
Нам грозит
Чемберлен.
Паразит.
Старый хрен!
Тем хороша песня, что, как строчки ни крути, все равно смешно будет.
Еще песню кричат с призывом уральскому кузнецу: оружие куй, а мы Чемберлену покажем наш ответ!
Британское посольство – вот оно, за стеночкой кремлевской, за речкой. Утро красит нежным цветом стены древнего Кремля. И оттуда из-за речки через стенку кремлевскую как шторм в Белом море: хрен! хрен! хрен! куй! куй! куй! хрен! хрен! хрен!
5
– Ну-ка налей мне, Саша. Есть у тебя?
Чародей первый раз назвал Дракона Сашей. Саша-Дракон на него с благодарностью посмотрел. Есть у Дракона много врагов, очень много. Враги его ненавидят. Есть у Дракона много подчиненных, подчиненные уважают и боятся. Есть у Дракона суровый начальник, ему Дракон служит верой и правдой. Есть у Дракона много-много девочек в парашютных кружках, в сталинской охране, в спецгруппах, всех их он любит, всем любовь дарит с царской щедростью. И они его любят. А друга у Дракона нет. Не с кем Дракону поделиться. Не потому друга нет, что мужик он неправильный. Мужик-то он что надо. Таких поискать. Но работа у Дракона собачья. Слишком в секреты сталинские втиснут. Не моги слова сказать. Какая, к чертям, дружба, если он о жизни своей, о работе не имеет права даже и заикнуться. Официально – летчик полярный. Да ведь не будешь же все время только о медведях и льдинах рассказывать. И вот появился в Драконовой жизни человек, с которым говорить можно. Обо всем.
– У меня, чародей, всегда есть.
Достал Дракон из широкого кармана бутылку и два стакана. Присели на бревно. Газетку расстелили. Налил Дракон, сырок плавленый по-братски разделили. Подняли гранчаки…
А тут из-за штабеля юркий бдительный погранец вынырнул: шапка зеленая, штык блестит.
6
Сознательный у нас народ: британский Чемберлен – далеко, границ у нас общих нет, и воевать нет причины, потому весь гнев народа против старого хрена Чемберлена. А Гитлер – близко. Рядышком. Потому народ наш против Гитлера ничего не имеет, песен про него матерных не поет, у немецкого посольства зубы не скалит. Понятливое население: если Гитлер воевать вздумает против Чемберлена, так пусть воюет и за свой тыл не беспокоится – мы тоже враги Чемберлену, он, говорят, нам даже угрожать когда-то намеревался чем-то. А к тебе, Гитлер, у нас претензий нет, и ругать тебя вроде не за что, и демонстрации у его посольства нам проводить незачем…
Орет толпа, а товарищ Сталин в своей кремлевской квартире уснуть не может. Не потому не может, что толпа орет, а потому, что сердце болит. За державу болит, за судьбу Мировой революции.
Страна просыпается. Страна встает со славою на встречу дня. Страна выспалась. И весь мир тоже. Один Сталин не спал, думу думал. Пришло время отдыхом силы восстанавливать, но уснуть не получается. Как тут уснешь? Бунт в ближайшем окружении. Он ее любит! И что? Значит, приказы можно не выполнять? Так, что ли? Он ее любит! А кто тогда людей будет убивать? Он ее любит. А если каждый кого-нибудь любить будет, то кто же тогда Мировую революцию совершит?