— Понимаю, понимаю… Ням, ням, ням. По части еды я — дока, это именно то, что я умею делать лучше всего, после игры на волынке! Я — король едоков. Если согласишься говорить мне «ты», я приглашу тебя на обед в харчевню, которую видел на дороге, ахум. Мы познакомимся получше, споем несколько песен и посчитаем тучи — назло небесам.
— Но вы же хотели идти на север…
— Север или юг, какая разница! Куда повернулся, туда и дорога! Я бы даже сказал — чем сильнее забираешь на север, тем больше у тебя шансов оказаться на юге! Ахум. Ха, ха, ха. Замечательно, правда? Слово гнома, если я найду того, кто изобрел юг, я лишу его севера навсегда! Соглашайся, метательница камней, я никуда не тороплюсь. Не каждый день встречаешься на дороге с искательницей приключений. Я продолжу свой путь позднее.
Искательница приключений! Он назвал ее искательницей приключений! Алеа была польщена и очарована, ведь раньше ее кроме как воровкой и побирушкой никто не называл! Девочка подумала, что такое прозвище годится только для взрослого человека. Большие синие глаза Алеи засияли.
— Пошли, не будем терять время, — заключил гном, глядя на плывущие от горизонта тяжелые свинцовые тучи.
И они отправились в путь, болтая, как старые приятели. Гном оказался очень милым и смешливым, и девочка сразу прониклась к нему доверием. Характером они замечательно подходили друг другу. Смешной и болтливый Мьолльн был ужасно любопытен и все время задавал девочке вопросы, причем на всякое ее словцо своих находил с дюжину.
— Откуда ты?
— Из Саратеи.
— Не стоит задерживаться в Саратее. Ха-ха. Значит, ты оттуда? Ахум. Понимаю, почему ты оттуда ушла…
— И почему же?
— А в Саратее ничего не происходит. Жизнь в Саратее — что стоячая вода. Ха-ха. Разве нет? А может, была другая причина?
— Меня прогнали…
— Прогнали? Выгнали? Гнали? Как дичь? Ха-ха. А они тебя, случайно, не ощипали?
Алее гном казался просто уморительным, они шли и болтали, позабыв и о времени, и об отверженных, и даже о том, что завтрашний день непременно наступит…
Мьолльн сообщил, что побывал в городе под названием Старый Порт, где выгодно продал товар, оставшийся после закрытия лавки. Жизнь у гнома, судя по всему, была непростая, кем он только не работал за прошедшие годы…
Как и все его собратья, он начинал кузнецом — в Пельпи, своей родной деревне, что к юго-западу от Фарфанаро. Кузнецом он пробыл дольше всего, знал все секреты этого ремесла и похвалился Алее, что даже выковал меч для племянника самого графа Бизанийского. Родные места Мьолльн решил покинуть после смерти жены — отправился путешествовать на север королевства. Он поклялся себе, что будет путешествовать, пока не станет таким же высоким, как люди, — то есть всю свою жизнь!
Сначала Мьолльн прибился к ватаге бродячих комедиантов и от них научился не только балаганной игре, но и умению находить дорогу в незнакомых местах и выживать в одиночку. Лицедеи никогда не проводили больше одной ночи в городе, где давали представление, разъезжая по дорогам острова в ярких цветных кибитках. Комедиантов называли детьми Мойры, потому что они посвящали ей жизнь и отдавали свою судьбу в ее руки. Эти люди никогда не строили планов на будущее и не думали о завтрашнем дне: они жили, полагаясь на Мойру. С ними рядом Мьолльн и научился не бояться смерти, от них он узнал много такого, что потом ему пригодилось: как зовутся цветы и деревья, какие травы съедобны и какие грибы ядовиты. Гном провел с ватагой два года и расстался с лицедеями недалеко от Провиденции.
Несколько дней гном бродил по огромному городу и научился не теряться в лабиринте широких людных улиц. Он нанялся подмастерьем к мебельщику и познал все хитрости полировки, научился варить лак из смолы и сока деревьев, искусно смешивать цвета и краски и всей душой полюбил дерево, хотя прежде имел дело только с железом. Этот благородный материал продолжает жить и после смерти, дерево дышит, меняется, а иногда, кажется, даже разговаривает по ночам. Мьолльн просиживал вечера напролет в мастерской, поглаживая ладонью гладкую деревянную поверхность, словно тело женщины.
Движения гнома стали такими нежными, что он мог прикоснуться пальцами к свежему лаку и не повредить его. Мьолльн обожал запах лака, который не выветривался из помещения даже после окончания работы. Он пробыл у мебельщика почти три года, пока старик не свернул дело и не отправился доживать свой век на покое в Старый Порт — как это было принято у мастеров Провиденции. К тому времени, как Мьолльн снова пустился в дорогу, руки его почернели от лака — он и сегодня с гордостью носил на пальцах этот знак своего ремесла.
Следующий год стал самым трудным, но и самым важным для гнома. Он отправился один к горам Гор-Драка, решив перейти их. Если самый маленький человек на свете сумеет взойти на самую высокую вершину мира, значит, на свете нет ничего невозможного, сказал он себе, — возможно, ему даже удастся дорасти до человека! Он начал восхождение по южному склону гряды, и поначалу ему навстречу еще попадались одинокие пастухи со своими стадами. Он спал под звездами, обдуваемый ночными ветрами, и каждое утро с радостью в сердце продолжал свой путь и шел до вечера, петляя по крутому откосу. Вскоре люди перестали встречаться, только серны да сурки молча наблюдали за ним. Склон становился все более отвесным, ноги скользили по камню, а солнце светило так ярко, что Мьолльн порой едва не падал без чувств. Но труднее всего приходилось с пропитанием. Чем выше поднимался Мьолльн, тем реже встречались съедобные растения, тем труднее становилось поймать на обед рыбку. В какой-то момент он было подумал, что умрет голодной смертью, когда — о, чудо! — набрел на старую деревянную хижину, где пастухи оставили немного солонины. Гному ее едва хватило на обед, но он набрался сил, взбодрился и наутро снова отправился в путь.
Каждый день приносил новые страдания. Горел пересохший рот, воспаленные глаза слезились, руки покрылись ссадинами, ныла усталая спина, икры сводило судорогами, а ноги покрылись кровавыми мозолями. Каждый шаг доставлял страдания, Мьолльн давно утратил представление о времени, и вперед его гнала одна только гордость. Когда гном добрался до перевала у вершины Гор-Драка, от него осталась одна тень.
Идти дальше было бы полным безумием: Мьолльн слишком ослаб и не выжил бы на отвесной вершине. Но он выиграл спор с самим собой и был уверен, что сумеет спуститься по другой стороне горы. Мьолльн тяжело рухнул на землю и разрыдался от боли и радости.
Он отдыхал много дней, восстанавливая силы в горной седловине Гор-Драка и созерцая раскинувшийся внизу на юге Борселийский лес и город Атармайю. Когда солнце опускалось вечером за горизонт на западе, море одевалось в лиловый наряд. Гном, никогда в жизни не видевший такого, даже забыл про голод — он питался красотой гор и окружавшим великолепием. Целыми днями он упивался стройным ладом мироздания и однажды вдруг отчетливо осознал смысл своего путешествия.
Он больше не хотел «дорастать до человека».