— Да, мне это известно.
Эймар дю Гран-Селье стал виновником одного из самых крупных скандалов, в который были вовлечены представители знатной молодежи Франции. Будучи человеком решительным, он бросил начатую им блестящую военную карьеру, чтобы неожиданно для всех заняться религиозной деятельностью. Хотя Эймар был единственным наследником Энгеррана, тот благосклонно отнесся к такому выбору своего сына. И в самом деле, разве его крестным отцом не был Людовик IX — король, провозглашенный впоследствии святым? Отцу юноши тогда и в голову не приходило, к чему может привести это неожиданное увлечение сына. На церковном поприще — как перед этим и в армии — Эймар проявил недюжинные способности. Авторитет его семьи помог ему в кратчайшие сроки получить сан священника. Молодой священник тут же предложил создать новый монашеский орден: наподобие многочисленных организаций нищенствующих монахов-проповедников, начавших быстро плодиться в странах Западной Европы после невиданного успеха, достигнутого на этом поприще Франциском Ассизским и Домиником де Гузманом. Будущий аббат дю Гран-Селье рассчитывал опираться на домашние церкви, имеющиеся в замках и дворцах знати, а также на небольшие монастыри, действующие под эгидой крупных феодалов Франции. Дело в том, что у любого знатного французского рода на принадлежащих ему землях имелись те или иные культовые сооружения, построенные для проведения церковных служб за здравие живущих представителей рода и за упокой умерших. Каких-либо ограничений на создание подобных религиозных очагов не существовало, и их относительная независимость была явно не по душе Риму. Эймар ратовал за то, чтобы навести в этой сфере хоть какой-то порядок и подчинить образуемому им ордену все эти мини-церкви и мини-монастыри, причем исключительно под патронатом Римско-католической церкви. Юноша вместе со своими единомышленниками принялся собирать средства, чтобы оказывать материальную поддержку беднякам, живущим на землях, принадлежащих знатным французским родам. Авторитет семьи и его собственная расторопность позволили ему творить на этом поприще буквально чудеса. В обстановке всеобщего энтузиазма был создан новый орден, названный орденом братьев Порога. Этот орден получил поддержку короля и знатных семей Франции, а его создание было узаконено буллой [37] Папы Римского.
Затеянное Эймаром дело быстро набирало обороты. Денежные пожертвования потекли рекой, и вскоре в составе ордена уже было примерно сорок священников и монахов — как служащих при том или ином храме, так и странствующих. Поначалу все происходило в полном соответствии с обетами, данными дю Гран-Селье. Лучшие семьи Франции доверили свои домашние церкви и фамильные склепы братьям Порога. Повсюду распространялись слухи о благодеяниях братьев в бедствующих регионах и о том, что жители этих регионов встречают их с ликованием. Всех охватила эйфория. Но по прошествии года с начала деятельности ордена поползли совсем другие слухи. Костяк созданной Эймаром организации составляли его старые армейские приятели, отнюдь не отличавшиеся благопристойным нравом. Злые языки даже говорили, что эти его дружки — настоящие безбожники, что они насмехаются над вверенными им фамильными реликвиями и что они не гнушаются использовать собранные ими на религиозные цели средства совсем не по назначению. И в самом деле, средства, затрачиваемые орденом на благотворительность, были просто ничтожными по сравнению с огромными суммами, жертвуемыми французской знатью братьям Порога. Эти так называемые «нищенствующие монахи» позволяли себе все более и более роскошно одеваться. Однако эти нападки на орден не имели последствий, потому что ордены нищенствующих монахов, которым удавалось собрать большие средства, традиционно подвергались ожесточенной критике, а потому никто уже не обращал на нее внимания. Эймар и его сотоварищи, подражая клюнийскому монашескому ордену, [38] внедрили в обиход понятие «столовый прибор для бедного родственника»: отныне в знатных французских семьях, являвшихся приверженцами ордена Порога, после смерти кого-либо из родственников продолжали во время трапезы подавать еду и для усопшего, однако на его место за столом сажали кого-нибудь из местных бедняков, причем обращались с ним так же учтиво и заботливо, как и с умершим родственником при его жизни. Данному нововведению рукоплескало буквально все королевство. Со стороны Эймара дю Гран-Селье это был очень удачный и своевременный ход для отвлечения внимания от того, что происходило внутри ордена. Однако близкие к ордену люди прекрасно знали, что его руководство вовсю предается самым что ни на есть низким солдафонским порокам. В частных церквях неоднократно организовывались пьяные оргии, причем прямо под распятием. Туда приводили молодых женщин, которых сначала спаивали вином, а затем, чтоб те не сопротивлялись, связывали ремнями и насиловали. Казавшиеся вначале свойственными молодежи шалостями, эти оргии постепенно способствовали полной моральной деградации их участников, преступивших все мыслимые и немыслимые нормы общественного поведения. Руководители ордена совращали подростков, проводили языческие ритуалы, пили первую кровь из лона изнасилованных ими девственниц. Однажды ночью они выкопали из могилы скелет бывшего аббата и, прикрепив его к креслу и усадив на почетное место, провели одну из своих «черных месс». [39] Каждая новая выходка была изощреннее предыдущей. Богохульство и кощунство достигли своего апофеоза в ночь празднования второй годовщины основания ордена: Эймар дю Гран-Селье организовал в стоявшей в глубине леса одинокой часовне торжественную церемонию своего бракосочетания с Богоматерью. Во время церемонии для имитации присутствия Девы Марии поставили ее алебастровую статую. Обряд бракосочетания был совершен настоящим епископом Римско-католической церкви, польстившимся на предложенную ему за это большую сумму. Затем привели двенадцатилетнюю крестьянскую девочку, которая должна была олицетворять Деву Марию во плоти. Девочка была зверски изнасилована «женихом» и его дружками. Однако, несмотря на истязания, которым она при этом подверглась, девочка выжила. Она и рассказала о том, что творят братья Порога.
Назревал неслыханный скандал. У деревенского священника, которому пожаловалась изнасилованная девочка, хватило ума не предавать произошедшее широкой огласке, а обратиться в соответствующие инстанции. Этот скандал мог запятнать репутацию и Папы Римского, и французского монарха, и представителей французской знати — всех, кто в свое время посодействовал созданию ордена сыном Энгеррана дю Гран-Селье. Нужно было проявить осмотрительность: о случившемся не должен был знать никто, кроме ближайшего окружения короля и самых высокопоставленных иерархов Церкви. Все нужно было держать в тайне до тех пор, пока Папа Римский не примет по этому делу окончательное решение. Произошедшая история относилась к числу тех угроз, перед которыми светская и церковная власти всегда объединялись, на время забыв о своих извечных разногласиях.