Возвращаясь к церкви, Марди-Гра напоминал пастуха, идущего в сопровождении своей овчарки. Великан бросил волку кусочек лепешки. Тот проглотил его и улегся на землю неподалеку от церкви.
Когда Марди-Гра вновь приступил к работе, его обезображенное лицо вдруг осветила улыбка: он подумал о том, что ему удалось приручить первого дикаря в Эртелу…
* * *
Энно Ги бродил по деревне, внимательно рассматривая все вокруг.
«Если здание церкви уже не используется в этой деревне в качестве храма, — думал он, — то должны быть какие-то другие сооружения, по виду которых можно догадаться о нынешних религиозных пристрастиях жителей Эртелу. Даже самым примитивным людям свойственно чувство божественного. Я очень удивлюсь, если не найду никаких идолов или символов тех сверхъестественных сил, которым теперь поклоняется местное население».
Кюре шел вдоль домов, разглядывая их фасады. Он не обнаружил ничего, что имело бы отношение к религиозному культу: ни распятия, ни характерного для культовых сооружений купола, ни магических надписей. Заходить в дома Энно Ги пока не решился.
Обойдя всю деревню, кюре пришел к выводу, что он зря старается и что ему не удастся найти здесь ни алтаря, ни храма, ни даже какого-нибудь простенького домика, предназначенного для поклонения местному божеству. Да и каких-нибудь идолов он вряд ли здесь обнаружит. Выпавший прошлой ночью снег скрыл все следы. Энно Ги понял, что из-за снега, покрывшего все вокруг толстым слоем, он не сможет найти то, что ищет. Однако именно благодаря снегу ему вскоре удалось кое-что обнаружить.
Его внимание привлекли стоявшие рядком семь домов. Перед дверью каждого из них была установлена статуя из обожженной глины. Все эти статуи изображали женщин. В общей сложности их было семь. В их облике не было ничего особенного: ни мистического, ни воинственного, ни божественного. На этих глиняных баб с трудом были напялены старые, уже превратившиеся в лохмотья женские одежды: комплекция статуй не очень соответствовала человеческой.
Два момента сильно поразили Энно Ги: во-первых, все семь статуй изображали беременных женщин; во-вторых, эти статуи должен был покрывать снег, как все вокруг. Однако, и это бросалось в глаза, ни на одной из статуй не было снега… По-видимому, кто-то приходил сюда и счистил снег и с самих статуй, и с земли у их оснований. Это могло произойти либо прошлой ночью, либо рано утром.
Наконец-то у священника появилась хоть какая-то зацепка. Значит, жители отнюдь не покинули эти места, а расположились где-то неподалеку и даже приходят ухаживать за своими идолами. Тот факт, что местные идолопоклонники находят в себе смелость приходить сюда ночью, чтобы очистить от снега эти статуи, свидетельствовал о том, что они серьезно относятся к своей религии. Энно Ги подумал, что, пожалуй, ему как христианскому священнику еще придется побороться с этими семью идолами.
Священник снова обошел деревню. Найдя одну зацепку, он теперь знал, где искать вторую. Если местные жители являются приверженцами каких-то, пусть даже примитивных, верований, захоронение умерших должно осуществляться в соответствии с требованиями их религии. Это был еще один предрассудок, свойственный человеку: он непременно хотел быть похороненным в соответствии с определенным обрядом, чтобы упокоились и его тело, и душа. А Энно Ги прекрасно знал, что о том или ином древнем народе можно гораздо больше узнать по его могилам, чем по оставшимся от него письменным свидетельствам или же из домыслов ученых-историков.
Но кюре в тот день не удалось обнаружить больше ничего, кроме этих семи таинственных статуй, изображавших беременных женщин.
* * *
Флори не рассказал своим товарищам о том, что произошло с ним в лесу. Он и сам толком не мог понять, было это сном или же реальностью, а потому предпочел умолчать об этом инциденте. Он сумел толково расставить силки, и в них уже попалась кое-какая дичь. Остальное — не так уж важно. Мальчик старался не вспоминать об увиденных им девушках.
Марди-Гра понадобилось семь дней, чтобы выполнить основные работы по ремонту церкви. Когда они были закончены, Энно Ги решил, что пришло время освятить здание. Совместными усилиями они втроем изготовили стол для алтаря, большой крест и дарохранительницу, в которую Ги положил привезенные им из Парижа хлебцы, елей и вино для причастия. Было решено провести первое богослужение уже в ближайшее воскресенье, то есть на десятый день их пребывания в Эртелу.
Затем новоиспеченный кюре деревни Эртелу снова занялся исследованием окрестностей и сделал много новых открытий.
Прежде всего, упорно пытаясь найти кладбище или хотя бы разрозненные могилы, он обнаружил к востоку от прилегающего к деревне большого болота родник, который либо являлся началом реки Монтею, либо впадал в эту реку — кюре сразу не смог это понять. Однако священника взволновало совсем не то, что этот ручей мог иметь отношение к найденным у деревни Домин трупам, и не то, что жители Драгуана, прошедшие в свое время по распоряжению Акена вдоль реки вплоть до ее верховьев, дошли, возможно, до этого родника, но так и не заметили, что совсем неподалеку от него находится всеми забытая деревня. Больше всего кюре поразило обнаруженное им в пятидесяти шагах ниже по течению ручья некое устройство. Это был хитроумный ирригационный механизм, который находился полностью в рабочем состоянии. Благодаря этому приспособлению вода попадала в круглый — диаметром с кулак — водовод, исчезавший под землей и снова появлявшийся на поверхности возле одной из хижин деревни.
«Неплохо придумано для убогих дикарей», — размышлял священник.
Он также обнаружил, что после очередного ночного снегопада семь статуй к утру снова были очищены от снега. Энно Ги понимал, что теперь вполне может выследить беглецов: для этого нужно было лишь скрытно понаблюдать за статуями в ночь после очередного снегопада. Однако кюре заметил, что ночные посетители не оставили никаких следов на снегу ни возле статуй, ни возле домов, рядом с которыми находились эти статуи. Тогда он вспомнил рассказы Премьерфе. Да, пожалуй, местные жители и впрямь лазали по деревьям, как белки! Энно Ги посмотрел по сторонам. На стволах и больших ветвях деревьев были видны следы, подтверждающие его предположение. Оставалось только удивляться необычайной ловкости этих людей.
Накануне первого богослужения священнику все-таки удалось найти в лесу узкую полосу земли, использующуюся, по всей видимости, для погребения мертвых. Дорогу к ней кюре определил по высокому камню светлого цвета, возвышающемуся над заснеженным пригорком. Посреди леса священник и его товарищи увидели очищенную от поросли площадку, на которой без какого-либо видимого порядка были расположены надгробия. На них не оказалось ни имен, ни даже букв — лишь какие-то черточки были нацарапаны на их поверхности. Эти черточки означали, очевидно, цифры, возможно, это были даты. Подобный способ изображения чисел был крайне примитивен, но ни Энно Ги, ни его спутники так и не смогли понять смысла этих знаков.
— Вряд ли эти черточки нумеруют умерших в деревне, — сказал Энно Ги, — потому что они начинаются не с одного знака. В нумерации есть явные скачки, да и на разных камнях встречается одно и то же количество черточек. Может быть, подобным образом они ведут летоисчисление. Если это действительно так, то что тогда обозначает одна черточка? Год? Или десятилетие? Уже пятьдесят лет, как эти люди отошли от католического церковного календаря. Интересно, а за сколько лет можно отвыкнуть пользоваться календарем? Если предположить, что они все-таки ведут счет времени годами и что одна палочка означает один год, то тогда самой старой из этих могил — двадцать четыре года. Может, где-то есть и другие могилы, более древние? Последний кюре был в этих местах в 1233 году. Где же тогда христианские погребения?