Жильбер и Птицелов оставили в покое гроб епископа, и мальчик повел стражника на расположенное возле конюшни крытое гумно, где устроилась на ночлег труппа комедиантов. Артисты собрались кружком возле старика, лежавшего на большой рыжей шубе…

Жильбер провел весь вечер в компании комедиантов. Это был удивительный вечер… Юноше запомнились веселый настрой этих непоседливых людей, их песни, разноцветные костюмы, забавные стихи, которые комедианты читали на ухо лежавшему старику, заставляя его улыбаться, старинные байки, прирученные животные, спящие бок о бок с детьми, внезапные раскаты смеха… Однако из всего, что Жильбер увидел в этот вечер, навсегда в его память врезался только один персонаж. Это была юная комедиантка с длинными волосами, грустным лицом и тонкими, как тростинки, ногами. Она, не говоря ни слова, подошла и села рядом с Жильбером. Девушка посидела рядом с ним совсем недолго, но, прежде чем отойти в сторону, ласково провела пальцем по пряди каштановых волос юноши, ниспадавшей на его висок. Все это длилось лишь несколько мгновений и ничего не означало. Но юноша запомнил эти мгновения на всю оставшуюся жизнь.

* * *

Проснувшись на следующее утро, Жильбер тут же вскочил и чуть ли не бегом спустился в обеденный зал. Над очагом вовсю кипел котелок с похлебкой. Юноша столкнулся с монахом Шюке, уже готовым к отъезду.

— Доброе утро, святой отец. Вы уезжаете?

— Да, время не ждет. Мне еще предстоит долгий путь.

Шюке открыл входную дверь и вышел. Юноша последовал за ним. Ему хотелось еще раз зайти к комедиантам.

— Если вы ищете комедиантов, — неожиданно сказал Шюке, — то не трудитесь. Они уже уехали.

От этого известия Жильбер застыл на месте.

— Черти их унесли! — добавил викарий.

Затем он рассказал, что, приехав на постоялый двор, они тут же пригласили викария к ложу умирающего старика, чтобы исповедовать его. Однако, несмотря на все уговоры своих товарищей, старик наотрез отказывался общаться со священником.

— Почему? — спросил Жильбер.

Оставшись в конце концов наедине с умирающим, Шюке узнал почему…

— Вы не сможете мне ничем помочь, святой отец… — заявил старик и рассказал, что он еще в юности согласился продать свою душу и стать комедиантом, чтобы развлекать самого сатану. Сатану!

— Отпустить такой тяжкий грех, — добавил старик, — мне в этом мире не сможет никто.

Закончив свой рассказ, викарий пожал плечами, благословил Жильбера, осенив его крестным знамением, и отправился в путь на повозке со столь скорбным грузом.

Жильбер возвратился в обеденный зал и позавтракал там вместе с Эймаром. Хозяина постоялого двора нигде не было видно. Юноши уехали, так и не попрощавшись с этим радушным человеком.

Жильбер то и дело поворачивался в седле, бросая взгляды на оставшийся у них за спиной постоялый двор Романа.

Юноши поехали в том же направлении, что и викарий Шюке, — по единственной дороге, ведущей от постоялого двора. Как ни странно (а странным было то, что вчера они оказались у совершенно незнакомой Жильберу развилке), эта дорога вскоре вывела юношей на проторенный путь.

Жильбер тут же узнал эти места. Удивительно, как он вообще вчера умудрился заблудиться! Юноша терялся в догадках, не понимая, как с ними могло такое произойти. Он решил поговорить об этом с сыном Энгеррана.

— Послушай, — начал он, — как ты думаешь, каким ветром нас занесло на этот постоялый двор?

Эймар пожал плечами.

Он тоже этого не знал.

7

В тот же день, после того как состоялось первое богослужение и в церковь втолкнули изувеченного ризничего Премьерфе, Энно Ги решил потихоньку покинуть деревню Эртелу. Узнав об этом, Флори крайне удивился. Впрочем, что было еще здесь делать после всех тех ужасов, которые они пережили утром?

Кюре и Марди-Гра привязали тело Премьерфе к своей повозке, положив его поверх вновь наполненных дорожных сумок и мешков. Когда они одевали и укутывали ризничего, тот сильно хрипел и стонал: он все еще пребывал в шоковом состоянии. Время от времени он начинал беспорядочно дергать руками и ногами, а потому его пришлось утихомирить, привязав к повозке ремнями и накрыв тяжелыми покрывалами. Ризничий прерывисто дышал, и его лицо с полузакрытыми глазами время от времени искажалось от боли.

Перед отъездом Энно Ги, уже не стесняясь, запустил руку в продовольственные припасы местных жителей. Он набрал три большие плетеные корзины еды, а еще прихватил большой бурдюк, который наполнил водой из ручья. Он также взял три свечи из числа тех, которые были изготовлены им для проведения богослужений.

Впервые за все время пребывания в деревне Энно Ги решился зайти в дома местных жителей. Он выбрал три самых добротных дома и в каждом из них укрепил на столе свечу и зажег ее. Затем он плотно закрыл двери и ставни на окнах, стараясь ничего не трогать в доме и ненароком не сдвинуть какие-нибудь предметы. Свечи были длинными и толстыми.

Внутри домов, защищенные от порывов ветра, они должны были гореть не менее трех дней и ночей.

Затем кюре вернулся к повозке, даже не взглянув на статуи, которые перед этим разбил на куски.

Через несколько минут Энно Ги и его товарищи покинули Эртелу. Вслед за ними, на некотором отдалении, между деревьями скользила какая-то тень. Это был волк.

Воспрянувший духом Флори мысленно поздравлял себя с досрочным возвращением в Драгуан. Однако когда они добрались до того дерева, которое раньше служило убежищем Премьерфе и где они десять дней назад расстались с ризничим, кюре остановился.

— Вот мы и пришли, — неожиданно сказал он.

Он положил свою сумку и посох к основанию ствола дерева.

— Флори, ты будешь вместе с Премьерфе ожидать нас там, наверху.

— Как это? Разве мы не возвращаемся в Драгуан?

Энно Ги отрицательно покачал головой.

— Здесь безопасно. Ты присмотришь за раненым.

Деревья, росшие вокруг того дерева, которое когда-то служило убежищем Премьерфе, были высокими, но тонкими, и забраться на них было практически невозможно. Даже предполагаемое умение местных жителей ловко лазать по деревьям здесь оказалось бы бесполезным.

— Ловко придумано! — воскликнул Ги. — Крона этого дерева довольно густая, и на него невозможно перебраться с соседних деревьев. Я просто удивляюсь сообразительности Премьерфе. Это, пожалуй, самое безопасное место в окрестностях деревни.

Энно Ги знаком показал великану подойти к повозке. Они сняли с нее Премьерфе и положили его на землю, на подстилку. Марди-Гра затем вытащил из повозки несколько веревок и стал карабкаться вверх по дереву. Через секунду его совсем не стало видно.

— И что же вы собираетесь предпринять, учитель? — спросил Флори.