Я совершенно растерялся и в замешательстве уставился на Майкрофта:
– Вы, сэр?!
– Разумеется, он, Ватсон, – нетерпеливо ответил Холмс. – Он здесь, и он сказал, что история о несчастном случае – фальсификация. Вы должны были бы сделать очевидный вывод: Майкрофт и эти его временные приспешники, или еще какие-то помощники, которых мы пока не видели, положили тело под машину, чтобы полностью сбить со следа местную полицию.
Из этой фразы следовало столько невероятных выводов сразу, что я растерянно выпалил:
– Но зачем? Разве вы не хотели, чтобы власти знали, что случилось, если его в самом деле убили? А ведь, обманув полицию, вы обманули и прессу, и публику – почему?
– Потому, доктор, что нам нужно было обмануть прессу и публику еще больше, чем полицию, – ответил Майкрофт. – Но пусть факты говорят сами за себя – такой способ, как правило, ведет к наименьшим затратам энергии. И, прошу вас, выпейте немного бренди – такие вещи нелегко рассказывать. И слушать тоже нелегко…
Майкрофт Холмс щедро хлебнул из большой фляги в кожаном футляре, затем передал ее мне. Я глотнул крепкого напитка, Холмс отказался, и брат его начал рассказ:
– Я полагаю, даже ты, Шерлок, не знаешь точно, сколько было покушений на жизнь королевы за время ее правления.
Холмс не отвечал, но взглянул в окно вагона куда-то вверх, словно упустив что-то из виду. Наблюдая за ним, я тоже внезапно понял, что мы оба действительно кое-что упустили из виду, а именно – ключевые слова из телеграммы Майкрофта; мы беспечно проглядели их, торопясь перейти ко второй половине фразы, которая показалась нам важнее. Холмс повернулся ко мне и произнес эти слова:
– «Солнце слишком палит…»
– «В небе парят те же орлы», – отозвался я, повторив ту часть фразы, кою мы уже расшифровали; но теперь, когда мы узнали, что речь идет о безопасности королевы, стало совершенно ясно: «солнце», которое «слишком палит», означает, что Ее Величество притягивает к себе этих «орлов».
Холмс повернулся к брату:
– Я знаю, что было несколько покушений.
– Точнее говоря – девять, – ответил Майкрофт.
– Так много? – вновь удивился я. – Не может быть!
– Нам повезло, что их было не больше, – ответил Майкрофт Холмс. – И королевская семья – того же мнения. Видите ли, это ряд довольно необычных преступлений. Все покушавшиеся – довольно молодые люди, я бы даже сказал – юнцы. Во всех случаях использовались пистолеты; и во всех случаях, кроме первого и последнего, в заряде был лишь порох да пыж из газетной бумаги.
Холмс при этих словах заметно напрягся, однако продолжал сидеть неподвижно.
– В печати об этом ничего не было, – тихо сказал он.
Майкрофт медленно качнул массивной головой:
– Да, Шерлок. Не было.
В первые годы моего знакомства с Холмсом такое странное спокойствие сбило бы меня с толку; но теперь я предвидел, что это – просто очередное зловещее затишье, которое скоро сменится интеллектуальным и словесным подобием разразившейся бури. Майкрофт, кажется, тоже ожидал чего-то в этом роде. Поэтому мы оба удивились, когда Шерлок сказал только:
– Я помню, какой был приговор в известных мне случаях. Полагаю, всех остальных ждало то же самое: «невиновен по причине безумия», а затем – заключение в психиатрической лечебнице или же ссылка в колонии.
Майкрофт Холмс кивнул:
– Опять-таки к неудовольствию королевской семьи, особенно – принца-консорта, когда он был еще жив. После первого инцидента Альберт добился изменения закона. Теперь прицелиться в королеву из любого смертоносного оружия – уголовно наказуемо, даже если оружие не заряжено и не причинило никакого вреда. Хотя все равно по закону это лишь правонарушение, а не преступление. Еще принц чуть не добился, чтобы первого из преступников признали вменяемым и обвинили в мятеже и покушении на высочайших особ. Однако тот не выстрелил из пистолета – не успел, потому что на него бросился некий юноша из Итона. Поэтому, несмотря на всю серьезность дела, принцу не удалось добиться ужесточения приговора. В конце концов к наказанию, помимо высылки в колонии, добавили публичную порку по усмотрению суда – в том числе и для преступников, признанных безумными. Но дело в том, что все эти молодые люди, казалось, были не в своем уме, и поэтому нельзя было заставить ни один достойный английский суд присяжных осудить их по всей строгости закона.
Запоздалая буря наконец разразилась.
– Это уже слишком! – вскричал Холмс и взмахнул рукой, словно отметая незримого судью или присяжного. – Неужели ни разу не приглашали знатока огнестрельного оружия?
– Отлично, Шерлок, – отозвался его брат. – Суть дела, коротко и ясно. Однако – увы, нет. Эксперта ни разу не вызывали, и это само по себе примечательно.
– Но это же чудовищная, неизмеримая ошибка, – сказал я, потому что «суть дела» не ускользнула и от меня: сколько раз мне приходилось лечить раны от огнестрельного оружия, заряженного лишь порохом и пыжом, когда стреляли, желая лишь напугать или позабавиться, а вместо этого ранили, иногда – тяжело. На самом деле, если с близкого расстояния выстрелить из пистолета полным зарядом пороха, горячие пороховые газы могут серьезно обжечь, да и ударная сила у них серьезная – ведь даже сжатый воздух бьет сильно. Добавьте к этому вместо пули какой-нибудь плотно утрамбованный, невинный с виду материал – пусть даже газетную бумагу; таким оружием можно нанести серьезную рану, возможно, даже смертельную, если жертва и без того слаба – если это ребенок, больной или старик. И если стреляли с достаточно близкого расстояния – а именно это и пытались проделать все неудачливые цареубийцы. От афганских мультуков до древних кремневых ружей, хранящихся в английских поместьях, – знание о множестве способов, которыми можно убить при помощи огнестрельного оружия, неизменно оставалось одной из редчайших наук.
– Многие из этих юнцов, похоже, даже не разбирались в огнестрельном оружии и не понимали, что подвергают опасности жизнь Ее Величества, – сказал Майкрофт. – Очевидно, они просто желали прославиться таким извращенным способом; но кое-кто из покушавшихся действовал по иным соображениям, прекрасно представлял себе возможные последствия и был уверен, что пресса и полиция сочтут его оружие «незаряженным». И, разумеется, все суды присяжных выносили одно и то же решение – «невиновен в силу безумия», никакой порки, принудительное лечение либо колонии. И вот тут начинается самое интересное.
– Знаешь, Майкрофт, – прервал Холмс, – я, кажется, предвижу, какую фразу ты сейчас произнесешь – так же ясно, как я видел бы этот поезд, если бы стоял на путях за несколько миль от него, на равнине. – Майкрофт, судя по его виду, собрался обидеться, но Холмс тут же улыбнулся и постарался его умаслить: – Как хорошо, брат, что в этом деле мы с тобой на одной стороне!
Братья Холмс вечно ссорились по мелочам, но в действительно важных делах никогда не скупились на заслуженные похвалы друг другу – подозреваю, как любые два гения, подвизающиеся на одном поле деятельности.