Он подошел к машине и продолжал говорить через открытое окно:
— Это потому что я Нико ударил? Прости меня, Кораль! Честное слово, я сам прекрасно понимаю, что зря это сделал. Так уж получилось! Просто не сдержался! Прости же ты меня наконец!
— Ты чудовище! Мне противно даже видеть тебя!
— Кораль! — жалобно взвыл он.
— Даже не пытайся разыскивать меня и детей! Держись от нас подальше!
Кораль резко нажала на педаль газа, и машина сорвалась с места. Карлос, опиравшийся в тот момент о борт автомобиля, чуть было не упал, когда потерял точку опоры. Он все равно не мог понять, что вызвало такие перемены в отношении Кораль к нему.
«Ну почему, почему она вдруг решила разом порвать со всем, что нас связывало?»
Полными слез глазами он продолжал следить за черной машиной, пока она не скрылась из виду за поворотом. Этот автомобиль, как ворон, уносил в клюве его сердце. От резкого движения всем телом, которое он сделал, чтобы удержаться на ногах, боль стала совершенно нестерпимой. Кроме того, Карлос даже не столько почувствовал, сколько увидел, как бессильно опускались его онемевшие руки. Некоторое время с соседней улицы еще доносился звук мотора удаляющейся машины, затем все стихло.
В рабочем кабинете психолога Карлос появился все в том же жалком и беспомощном виде. Жесткий медицинский воротник по-прежнему давил ему на шею, рубашка насквозь промокла от пота. По его лицу сразу было видно, что он страшно мучился как морально, так и физически. Впрочем, это жалкое зрелище не вызвало у Хулио Омедаса ни капли сочувствия.
— Ты уж извини, что я без предупреждения, — сказал Карлос. — Просто поговорить с тобой хотел. Очень нужно, — добавил он после паузы.
Хулио видел, что Патрисия внимательно наблюдала за столь необычным посетителем. Ему сейчас больше всего не хотелось, чтобы в разговоре с Карлосом прозвучало имя Кораль.
— Ты как себя чувствуешь?
— Спасибо, намного лучше. Операция прошла успешно, но на некоторое время все равно пришлось взять больничный. Грыжу диска удалили, а взамен выдали вот этот амулет. — Он показал пальцем на новый жесткий воротник, разгружавший шейные позвонки и помогавший ему поддерживать шею и голову в правильном положении.
Хулио вовсе не горел желанием беседовать с Карлосом, но отделаться от него было сейчас не так-то легко. В итоге Омедас пошел на компромисс. Он сказал незваному гостю, что должен закончить кое-какие дела, но пообещал, что через четверть часа присоединится к нему в соседнем кафе, где Карлос вознамерился ждать его, сколько потребуется.
Хулио тянул время, пока это было прилично, затем все же заглянул в кафе, где они договорились встретиться. При этом его так и подмывало наплевать на все договоренности и уйти домой, чтобы избежать общения с мужем Кораль. Ему стоило больших внутренних усилий все-таки перешагнуть порог бара.
Заведение было на редкость унылым и безвкусно оформленным — полированная алюминиевая стойка, музыкальный автомат и телевизор, по которому передавали какой-то футбольный матч. Официант, завороженно следивший за этой баталией, даже не оглянулся, когда в кафе появился новый посетитель.
Карлос ждал Хулио, сидя за стойкой. При этом он рассеянно чертил концентрические круги на столешнице, рядом с рюмкой, стоявшей перед ним. Под потолком жужжал вентилятор, отчего у Карлоса слегка шевелились волосы на затылке. В помещении почему-то пахло тем дезинфицирующим раствором, который обычно используется в бассейнах.
Посмотрев на все это, Хулио вышел за дверь и даже сделал несколько шагов по направлению к своей машине. Вернуться его заставила мысль о том, что отвязаться от Карлоса ему все равно так легко не удастся. Кроме того, Омедасу было любопытно, знал ли Карлос о том, что Кораль с детьми переехала к нему. Если, как говорится, кинуть его сейчас, то ситуация может стать еще хуже. В общем, он собрал в кулак всю силу воли и приготовился поучаствовать в самом настоящем празднике вранья. Хулио оставалось только надеяться, что этот человек не станет устраивать ему сцену ревности.
Омедас увидел, насколько Карлос пьян, и немного успокоился. По крайней мере, физической опасности этот человек сейчас не представлял. Он вряд ли смог бы неожиданно схватить бутылку и врезать ею собеседнику по голове, не говоря уже о том, чтобы свалить Хулио с табурета хорошим ударом.
Психолог подсел к Карлосу и попросил себе водки. Бармен, неотрывно смотревший рыбьими глазами вверх, в ту точку, где под потолком висел телевизор, налил ему полную рюмку, ни на миг не оторвав взгляд от экрана. Следовало признать, что он не пролил ни капли.
— Она ушла от меня, — сказал Карлос хриплым печальным голосом, при этом его взгляд был унылым и просительным. — Ушла, а если точнее — сбежала и детей с собой забрала. По-моему, это ненормально. А ты что скажешь?
Хулио издал удивленный возглас, словно эта новость действительно поразила его, более того, даже изобразил на лице сочувствующее, участливое выражение, прямо как в самодеятельном драмкружке. Он взялся за рюмку не для того, конечно, чтобы догнать Карлоса по дозе. Омедас хотел просто выиграть время и придумать ответ. При этом сказать нужно было что-то такое, что не выдало бы его злорадства по отношению к той ситуации, в которой оказался Карлос.
Тот внимательным, вместе с тем каким-то отсутствующим взглядом смотрел на вращающиеся лопасти старого, давно не мытого вентилятора, затем провел ладонью по затылку, тяжело вздохнул и залпом выпил очередную рюмку.
— Не знаю, что делать. Еще немного, и я с ума сойду. Она просто исчезла. Представляешь себе? В один прекрасный день собралась и ушла. Никаких объяснений или требований. По телефону она не отвечает. Я пытался звонить ей из автомата, но она отключается, едва услышав мой голос. Арасели тоже ничего о ней не знает. Вот скажи, это у меня паранойя начинается или же во всей этой ситуации действительно есть что-то странное?
— Скорее второе, — ответил ему Хулио. — Я серьезно. Здесь что-то не так. Ты лучше скажи, вы с ней перед этим ссорились?
— Да нет же. Это-то и странно. Был один небольшой инцидент, но мы ведь даже не успели с ней на эту тему поругаться или, поспорить.
— А что произошло?
— Ну я… это… к Николасу руку приложил.
— Ты что, ударил его?
Карлос Альберт тяжело задышал и внимательно посмотрел на свои потные ладони.
— Понимаешь, он такое устроил! Просто вывел меня из себя. Представляешь, прихожу я домой, а он, оказывается, влез на мое любимое кресло, причем с ногами. Ты видел это кресло — такое цвета бордо. Оно мне от отца досталось, и вся семья знает, что сижу в нем только я. Да, есть у меня на этот счет маленький сентиментальный пунктик. Повторяю, Нико это прекрасно знает. Так вот, он услышал, что я пришел домой, влез на кресло, то есть встал на сиденье ногами и — можешь себе представить! — стал мочиться на него. Видел бы ты при этом его довольную рожу и совершенно хамскую усмешку!