— Понятно. А что гетеры и слуги?
— Я их знаю очень давно. Девушек — с самого детства, а Филиппа уже двадцать лет. Никто из них на такое не способен. Вот Необула — другое дело, она сплошная загадка. С этой женщиной мы не то что подруги, но она, можно сказать, моя правая рука. Необула обладает какой-то необъяснимой властью над мужчинами. Она гордость «Милезии» и отлично это знает.
— Ее наверняка допрашивали.
— И не раз, но так ни к чему и не смогли придраться. В момент убийства она была на виду. Мы восстановили события шаг за шагом. Необула была с Анитом, потом пошла в ванную вместе с Хлаис. Тогда Анит был еще жив, Эвтила как раз принесла ему вина. Необула вышла из ванной, столкнувшись в дверях с Эвтилой, и сразу отправилась домой; Филипп видел, как она уходила. Необула спешила, ведь было уже совсем поздно, а Анит остался пить вино в той самой комнате, где возлежал с ней прежде.
— Давай обратимся к четырем основным подозреваемым.
— Аристофана, Диодора и Антемиона никак нельзя назвать жестокими людьми. Аристофан задолжал Аниту кучу денег, целых три тысячи драхм, и тот в последнее время сильно на него давил. Антемион был в ссоре с отцом уже не один год, они даже не разговаривали. Мальчишка приходит к нам не столько развлекаться с гетерами, сколько пить. Он льет в себя вино, словно в бурдюк, пока его держат ноги. А потом засыпает мертвым сном. Анит считал такого сына позором семейства; говорят, он от него отрекся.
— А вот и главный подозреваемый.
— Мы тоже так подумали. Но Антемион был так пьян, что даже головы не мог поднять, не то что совершить убийство.
— Ладно. А что ты можешь сказать о Диодоре?
— Диодор лекарь. Он держит больницу около рыночной площади и, судя по всему, процветает. Человек умный и очень образованный. Впрочем, Тимарета знает его лучше, чем я. Кажется, он был учеником Протагора.
Но по стопам наставника не пошел. Хотя поговорить любит. Женщины сходят по Диодору с ума. Представляешь, он пытался меня соблазнить, пообещав бесплатно удалить больные зубы, пугал страшными болезнями. Давно я так не смеялась. Хотя на самом деле у нашего лекаря нет отбоя от красавиц. Он хорош собой, холост и лучше любого мужа знает, что нравится женщинам. Ты же сознаешь, какую власть имеют над нами врачи. — Аспазия покачала головой и усмехнулась. — Впрочем, в один прекрасный день нашелся охотник пересчитать зубы самому Диодору, и тот сразу потерял интерес к добродетельным женам. В каких отношениях он был с Анитом, неизвестно. Диодор приходит к нам часто, но никогда не задерживается допоздна. Правда, в тот вечер он засиделся. Диодор клянется, что невиновен, Аристофан и Кинезий тоже.
— Следов борьбы в комнате не было, значит, убийца дождался, пока Анит останется один и будет совсем беззащитен, ведь никакой борьбы не было. Это было хорошо продуманное, расчетливое злодейство. Тот, кто его совершил, был отлично осведомлен о порядках в «Милезии». И о привычках Анита.
— И едва ли мог найти для своего черного дела более подходящее место. Анит заснул, лежа на спине. Даже слабая женщина могла вонзить нож в сердце спящему мужчине. Куда труднее скрыться от посторонних глаз в таком месте, как «Милезия». Но пробираться ночью на виллу Анита было бы еще труднее. Не так-то просто проникнуть в дом богача, не поднимая шум. Антемион — настоящий атлет, да и сам Анит мог бы за себя постоять. А в остальное время убитого невозможно было застать врасплох. Он всегда любил шумные компании.
— Иными словами, — подытожил Продик, — подобраться к нему было нелегко.
— Совсем нелегко. Наверное, «Милезия» — единственное место, где убийца смог бы осуществить свой план.
— И все же это очень рискованно. Нельзя быть до конца уверенным, что тебя никто не видел: слишком много народу.
— Наверное, преступник очень сильно ненавидел свою жертву, раз пошел на такой риск, — заметила Аспазия.
— Скорее всего, это месть. Мне показалось, что… — «Что друзья Сократа — стая фанатиков», договорил он про себя.
— Что?
— Что друзья Сократа вполне способны за него расквитаться.
— Не думаю. Чутье мне подсказывает, что нет.
— И все равно это убийство как-то связано с Сократом. Сдается мне, этот след и приведет нас к преступнику.
После завтрака Продик составил план своего расследования: список вопросов, на которые предстояло ответить. Обмакнув заостренную палочку в чернила, софист старательно вывел на листе папируса:
ГЛАВНЫЙ ВОПРОС: Кто убил Анита?
ОСНОВНЫЕ ГИПОТЕЗЫ: Аристофан. Диодор. Антемион. Необула.
Картина дальнейших действий была вполне ясна: рассматривать четыре гипотезы, исключая подозреваемых, пока убийца не будет обнаружен. Какой подход найти к каждому свидетелю, станет ясно ближе к делу. И все же схема казалась Продику незавершенной. Мало назвать имя преступника. Не менее важно понять его мотивы. Подумав, софист добавил:
ПЕРВЫЙ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ВОПРОС: За что убили Анита?
ПЯТЬ ГИПОТЕЗ: Месть за Сократа.
Политический заговор (враги демократии). Гнев гетеры (преступление по страсти). Деньги (чтобы не возвращать долг).
Теперь софист остался вполне доволен своей схемой. Но чувство, что он упустил что-то важное, все равно не исчезало. Поразмыслив, Продик снова обмакнул палочку в чернильницу и написал:
ВТОРОЙ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ ВОПРОС: Справедливо ли осудили Сократа?
ДВЕ ГИПОТЕЗЫ:
Виновен Анит (ложное обвинение, несправедливый приговор).
Виновен Сократ (правдивое обвинение, справедливый приговор).
Продик решил начать сразу со второго дополнительного вопроса, рассудив, ответ на него поможет определить мотив преступления, а значит — со временем узнать имя убийцы.
Над горой Гимет [87] восходило солнце. Граждане Афин собрались на площади, чтобы выбрать судей. Жеребьевка прошла быстро и без происшествий. Народ хранил спокойствие. Когда первые солнечные лучи осветили площадь, уже были известны имена тысячи пятисот выборных.
— Хранил спокойствие? А разве бывает иначе? — удивился Продик.
Ксенофонт понимающе кивнул:
— На самом деле выборы судей редко обходятся без шума, всем угодить невозможно. А судить самого Сократа многие почли бы за честь. Или за великую удачу.
— Обвиняемый насолил слишком многим.
— Вот именно: насолил, — согласился историк. — Однако не настолько, чтобы вызывать всеобщую ненависть. Сократа не любили, но смерти ему не желали.
Разместившиеся на ступенях зрители беспокойно переговаривались, и страже не сразу удалось установить тишину, чтобы глашатай мог совершить очистительный обряд и вместе с архонтом, занявшим место на центральной скамье, вознести молитвы богам. Едва на площади появились главные обвинители Анит, Мелет и Ликон, над трибунами прокатился ропот, а когда двое стражников привели спокойного и сдержанного Сократа, с аккуратно подстриженной седой бородой, закутанного в старый, но чистый плащ из грубой ткани, толпа разразилась криками. Прежде чем сесть на скамью, подсудимый сдернул с нее шерстяную циновку.