Впрочем, несколько долгих минут Бетьюн-стрит перед нами оставалась тихой и пустынной, и это показалось мне странным; нервы мои начало понемногу отпускать, и я дозволил себе мысль о том, что, может, я попросту паникер.
Но, разумеется, я им не был.
Не успели мы добраться до перекрестка с Вашингтон-стрит, как они веером выстроились перед нами в широкую линию: больше Пыльников — общим числом шестьдесят, а то, может, и все семьдесят — чем я видел разом за всю свою жизнь. Динь-Дон призвал на подмогу толпу малолеток, и эти юные исчадия ада откалывали те же фокусы, что мы уже видали, когда впервые попали к Либби Хатч: колотили изрядными деревяшками по ладоням, полировали свои кастеты и выглядели так, будто лишь это и удерживает их от того, чтобы сразу ринуться на нас. В довершение всего глаза у каждого члена банды горели, как окна универмага «Маккрири» вечером в четверг, а значит, я не ошибся, предположив, что, прежде чем выступить против нас, они как следует надерутся своей дряни.
Предводителями сей крайне опасной на вид толпы были Гу-Гу Нокс и Динь-Дон, которые, похоже, уже уладили свою утреннюю размолвку — или, скорее всего, отложили одну хорошую прю ради другой, еще лучше. Динь-Дон, как обычно, ухмылялся, что твой идиот, — таким манером, который, к моему вечному недоумению, Кэт считала просто очаровательным. У Нокса же — несмотря на то, что выражение его лица и топорище в руке явственно говорили, что он ко всему этому готов — был такой вид, коий не менее явственно сообщал: он-то получше прочих соображает, с кем имеет дело. Сие было вполне объяснимо: будучи вожаком Гудзонских Пыльников, он не раз сталкивался с мистером Рузвельтом в бытность нашего друга полицейским уполномоченным, и знал — если встречаешь этого крепкого франта в очках, да еще и настроенного на неприятности, можно смело сказать, что все это никакой не блеф.
Нокс был жуткого вида мелким типом, с дикими глазами и, понятное дело, сильными руками, но при этом с такой бледной кожей, что казался настоящим привидением. В некоторой степени виной тому была его наследственность, однако по большей части — тот факт, что он почти никогда не видел дневного света: прежде чем основать Пыльников, он был членом Сусликов, еще одной наводившей страх, непредсказуемой кучки жестоких ирландцев, заправлявших Адской Кухней и получивших свое имя из-за того, что все свое время они проводили в окрестных подвалах, пьянствовали, кутили и творили все прочее, что в их досье сходило за «жизнь». Наружу они выбирались лишь по ночам, устраивали налеты на железнодорожные склады Вест-Сайда, затевали потасовки с другими бандами или предавались своей излюбленной уличной забаве: избивали до полусмерти полицейских и тибрили их форму, которую потом вручали подружкам в качестве трофеев. Именно потому, что многие Пыльники в прошлом были Сусликами, Управление полиции так опасалось этой новой банды: помимо привычки к налетам на вестсайдские склады, Пыльники сохранили вкус Сусликов к нападению на людей в форме. Я не знал, касается ли сие пристрастие заодно и военно-морского обмундирования — но из выражения Ноксова лица той ночью заключил, что в этом можно даже не сомневаться.
— Мистер Рууузь-вельт, — крикнул Гу-Гу, когда наш отряд подошел поближе к банде. — А я вот тут слыхал, вы в Вашингтоне, в лодочки, значится, играетесь. И что ж это вас завело на территорию Пыльников?
— Согласно моим последним данным, Нокс, — отвечал мистер Рузвельт, — нью-йоркский Вест-Сайд по-прежнему является частью территории Соединенных Штатов. Перед вами люди из Военно-морских сил США, и они здесь, чтобы помочь детектив-сержантам, — он указал толстым пальцем на Айзексонов, — исполнить свой долг.
— И что ж это за долг? — осведомился Нокс, хотя нетрудно было заметить, что ответ ему уже известен.
— Что это за долг — не ваше дело, — парировал мистер Рузвельт. — Вам и вашим… последователям лучше посторониться.
— Вы, мне сдается, не поняли, — объявил Нокс, оглянулся с улыбкой на своих молодчиков, потом засопел и провел языком по верхней десне. Это был явный признак того, что он перебрал порошка: принимаемый таким образом наркотик приводит к онемению у человека верхней части рта, причем настолько, что приходится ежесекундно проверять, все ли там на месте. — Как я уже сказал, — продолжил он, — это территория Пыльников — сюда не заходят другие банды, сюда не заходят фараоны, сюда не заходит никто, если только не желает быть избитым.
— В самом деле? — уточнил мистер Рузвельт.
— Ага, — уверенно кивнул Нокс. — В самом деле.
— Что ж, — объявил мистер Рузвельт, пристально глядя на Нокса. — Боюсь, вы не заметили, что кое для кого из этого правила имеется исключение.
— Да? И кто же это может быть, ты, кусок…
С этими словами Нокс совершил неожиданно стремительное движение и попытался взмахнуть топорищем перед мистером Рузвельтом — но то была большая ошибка. Со скоростью, всегда удивительной для его размеров и полноты, мистер Рузвельт выхватил у Нокса деревяшку, отчего глаза у всех Пыльников полезли на лоб. Следующим быстрым жестом мистер Рузвельт нанес этим орудием страшный удар Гу-Гу по голове.
— Это может быть федеральным правительством Соединенных Штатов! — взревел мистер Рузвельт, а Нокс рухнул на колени, завывая, точно раненый зверь.
Прочие Пыльники сделали пару шагов вперед, словно собираясь напасть; но они были еще слишком озадачены, чтобы предпринять какие-то определенные действия. Впрочем, я не сомневался, что вышеуказанная ситуация надолго не затянется — и потому дернул доктора за рукав, кивнул в сторону реки и попытался сообщить ему, что здесь вот-вот приключится самое настоящее побоище, а пока оно будет бушевать, нам лучше вернуться на Вест-стрит и подобраться к дому Либби Хатч с другой стороны. Он все понял, и пока моряки смыкали ряды и готовились отразить грядущую атаку, весь наш отряд начал медленно отходить — ну, то есть весь за исключением Сайруса, который уставился на Динь-Дона и не стронулся с места.
С каждой секундой напряжение в воздухе все сгущалось; потом Нокс с окровавленным лбом оклемался, глянул на своих парней и заорал:
— Ну? Какого черта вы ждете?
И тут наконец грянула буря. Цельной орущей стеной Пыльники кинулись в атаку, и моряки поступили точно так же. Обе стороны смешались столь быстро, что использовать пистолеты с самого начала не мог ни один из противников. Это было противоборство кулаков и палок, ясное дело, и оно, пожалуй, могло заполнить весь квартал — так что нам надо было сматываться, да поживее.
— Бежим! — сказал я мистеру Муру, он кивнул и вместе с детектив-сержантами рванул на запад. Но мисс Говард с доктором попятились, дожидаясь Сайруса.
— Сайрус! — скомандовал доктор, пока мисс Говард со своим «кольтом» прикрывала нашего большого друга. — За нами, немедля!
Но Сайрус не собирался подчиняться ничьим приказам: лишь только началась драка, он кинулся и схватил Динь-Дона за рубаху, буквально оторвал его от земли и отшвырнул футов на шесть за линию наших моряков, туда, где на помощь ему не мог прийти никто из дружков. Тяжело брякнувшись оземь, Динь-Дон выронил палку, и Сайрус быстро пнул ее прочь. Потом он поднял Динь-Дона на ноги и провозгласил: