Мы с Сайрусом прогулялись в их обществе до Мэдисон-сквер. Хотя на самом деле мы никогда не обедали в ресторане вместе с доктором — в те дни это было немыслимо, — нам нравилось туда ходить все равно, поскольку я свел дружбу с мистером Ранхофером, французом шеф-поваром и властителем кухни, благодаря чему обычно заполучал коробку-другую хорошей еды, которой мы могли насладиться и в парке. Мы проводили доктора и его гостей до главного входа, где Чарли Дельмонико лично встречал посетителей. Доктор Крайцлер протянул ему руку, которую мистер Дельмонико пожал, хотя доктор полушутливо произнес:
— Я по-прежнему не разговариваю с тобой, Чарлз.
Как только все оказались внутри, я оббежал угол — прямиком к служебному подъезду. Протолкавшись сквозь бригаду орущих мужиков, таскавших ящики с овощами и фруктами, обледеневшие коробы с рыбой и гигантские говяжьи да бараньи бока, я миновал темный тамбур и вскоре очутился на выложенной кирпичом кухне, где со сводов потолка свисали бесчисленные кастрюли и сковородки. До меня уже доносился голос мистера Ранхофера, эхом отзывавший от кафельных стен:
— Нет, нет, нет! Свинья! Да я бы не скормил это животному! Ну почему, почему тебе так невозможно это запомнить? — Объектом его гнева был, как я вскоре обнаружил, юный поваренок, отвечавший за десерты: он, похоже, принимал все возмущение своего шефа близко к сердцу и был готов разрыдаться. Мистер Ранхофер — его огромное круглое тулово обернуто в белое, усы такого же цвета щетинились — попытался немного успокоиться, после чего приблизился к рабочему столу юноши. — Ну вот, смотри — я покажу тебе, но только один раз!
Ожидая окончания урока, я принялся глазеть по сторонам: в необъятной кухне, как безумные, вкалывали двадцать или тридцать поваров, помощников поваров и помощников помощников поваров — они все вопили что было мочи, порой я даже не видел, кому. Плиты время от времени расцветали разноцветными языками пламени, и сотни запахов наводняли это место — одни вкусные, другие скорее странные — сливаясь вместе в один, уже неопределямый аромат. Все это заведение здорово отдавало дурдомом из тех, где я бывал с доктором, — вот только в элегантных залах наверху люди выкладывали серьезные деньги за то, что рождалось в этом дурдоме.
В какой-то момент я уловил паузу и вцепился в фартук мистера Ранхофера.
— Послушайте! Мистер Ранхофер!
Он обернулся, и после быстрой улыбки нахмурился:
— Пожалуйста… Стиви… уходи! Не сегодня, это безумие… безумие!
— Ага, смахивает на оно самое, — ответил я. — Что стряслось-то?
— Он убьет меня… этот Чарлз просто возьмет и убьет меня! Три частных ланча и следом обед на восемьдесят персон! Как, во имя господа всемогущего, может обычный человек с таким справиться?
— А, ерунда, ты справишься, — отозвался я, вложив в интонацию всю уверенность, какую только смог. — Ты же всегда справляешься, верно? Вот именно поэтому ты и вожак в этой поварской стае.
Это его зацепило. Он снова быстро улыбнулся и заорал кому-то:
— Франц! Две коробки сюда — с крабами! Бегом! — И он принялся вытирать ручищи о передник, заламывая их и не переставая следить за тем, что происходило вокруг. Потом снова опустил взгляд: — Прошу тебя… Стиви… бери еду и ступай. Сегодня не лучший день для бесе… — Тут что-то отвлекло его: — Нет! Стоп! Не сметь, имбецил, как тебе вообще в голову пришло, что… — И он жирной молнией исчез.
Я забрал коробки с едой у парня по имени Франц, который то и дело косился туда, где скрылся его босс, словно в любое мгновение мог получить свою порцию трепки. На обратном пути я стащил с полочки пару вилок и столько же салфеток, после чего трусцой поспешил обратно тем же коридором, куда теперь набилось больше грузчиков, чем прежде.
Сайрус восседал на скамье в парке Мэдисон-сквер за длинной вереницей двуколок, карауливших седоков на Пятой авеню. Не снижая скорости, я промчался между экипажами, пробежал по газону, отмечавшему границу парка, и, подлетев наконец к скамье, с ходу вручил Сайрусу коробку, вилку и салфетку, после чего плюхнулся рядом на траву. Мы немного поболтали, похрустывая крабами — их в тот день приготовили, как я люблю: просто пожарили в масле, — и заели гарниром: итальянским салатом и рисом с бананами. Прекрасная еда — а еще лучше оттого, что бесплатная. Доев, я развалился на травке и побаловал себя сигареткой.
— Сайрус, — сказал я, глазея на небо сквозь кроны и сучья деревьев, — как думаешь, сколько еще пройдет, пока доктор не вытурит миссис Лешко?
— Не знаю, — ответил он, доедая. — Но бесконечно так продолжаться не сможет.
— Ага, — согласился я и немного помедлил, прежде чем позволить сорваться с языка мысли, преследовавшей меня с прошлой ночи, когда я вгляделся у Пинки в лицо «Маленькой девы Акадии». — Сайрус?
— Здесь я.
— Как думаешь, а доктор может нанять Кэт? Ну, в смысле, прислугой.
Повисла долгая пауза, ясно сказавшая мне все, что было у Сайруса на уме, но вскорости он выразил это словами:
— Кэт должна захотеть работать, Стиви. У нее большие планы. Про себя. Сомнительно, что ее это заинтересует.
— Да, наверное. Я просто подумал…
— Знаю я, что ты подумал, — ответил гигант, изо всех сил стараясь мне посочувствовать. — Можешь спросить у доктора — вот только, как я уже сказал, вряд ли она захочет.
Я не стал развивать тему и, проведя несколько минут в тишине, мы перешли к другому. Но мысль крепко засела у меня в башке, и я намеревался во чтобы то ни стало ее проверить.
Когда доктор, мистер Мур и мисс Говард вышли из «Дельмонико», уже было начало пятого, и вид у них всех был при этом довольно несчастный. Доктор торопливо миновал нас с Сайрусом, сухо бросив на ходу:
— Мы прогуляемся, — и все остальные потопали следом. Я умышленно не спешил, равно как Сайрус и мисс Говард, а мистер Мур не отставал от доктора, о чем-то с ним тихо беседуя. Ни Сайрус, ни я не стали допытываться, что же произошло; мисс Говард прочла вопрос у нас на физиономиях.
— Это было ужасно, — сказал она. — Слухи о расследовании в Институте разошлись по всему городу. Даже старые друзья от него отвернулись. Такое чувство, будто нас там и не было. Благослови боже Чарли — без его стараний там было бы вовсе невыносимо.
Мы шли вниз по Бродвею.
То была предсказуемая реакция, как мне показалось, со стороны тех, кто величает себя «обществом», и хоть я знал, что доктор и дальше будет делать вид, будто происходящее никоим разом его не заботит, я также знал, что в глубине души он просто кипит от возмущения. А все потому, что, как и сказала мисс Говард, средь этой общественной стаи было несколько человек, коих доктор почитал за друзей, и видеть, как они ударились в грубость вместе с прочими… В общем, я даже был рад, что у нас нашлось время для пешей прогулки до штаб-квартиры. И я мог лишь надеяться, что мистеру Муру удастся перевести внимание доктора на наше общее дело к тому времени, когда мы дойдем.