Наконец он развернулся и зашагал к экипажу. Я заметил, каким убийственным стало лицо сестры Хантер, когда она чуть ли не бегом скрылась в доме, грохнув дверью.
Фредерик уже вроде как успокоился, но много ли надо, чтобы опять вывести его себя; так что я не стал нахлестывать его, как обычно, а просто прищелкнул языком, чтобы он сам выбрал скорость, зная, что так он быстрее забудет страх. Остальным сделать это было куда сложнее. Минут за десять с каждым из нас произошло столько всего кошмарного, что никто даже сообразить не успел, сколько; мы могли единственно кратко изложить факты.
Первое же наше дело после того, как мы пересекли Гудзон-стрит, покинув территорию Пыльников, было скорее практического свойства: надлежало убедиться, насколько серьезны побои Сайруса. Поскольку все в нашем отряде питали к гиганту большую нежность, эта процедура нас здорово успокоила и отвлекла. Сайрус и мистер Мур поменялись местами — мистер Мур присоединился ко мне на козлах, чтобы доктору было удобнее осмотреть ребра Сайруса, а все остальные взволнованно спрашивали, как он себя чувствует. Досталось ему изрядно, чего уж там, но, по счастью, обошлось без переломов — благодаря огромной мышечной массе, надежно предохранявшей кости. Хотя все равно ему чертовски свезло — как и всем нам, оставшимся на улице, особенно учитывая, с кем нам пришлось схлестнуться. Что же до корысти, привлекшей Динь-Дона и Гудзонских Пыльников к Элспет Хантер и ее дому, то был, само собой, лишь один из доброй сотни вопросов, что обрушились на нас, как стая вурдалаков, при короткой стоянке на Бетьюн-стрит; мои взрослые друзья быстро порешили, что им необходимо крепко выпить и, быть может, перекусить, а уж там приступать к осмыслению. Дивное же утро, между тем, сменилось чудесным полуднем; прохладный северный ветерок не позволял температуре скакнуть намного выше семидесяти. [24] Учтя это, мы решили снова отправиться на безопасную и гостеприимную террасу кафе «Лафайетт», где разобрать по косточкам и ланч, и собственные недавние подвиги.
К тому времени, как мы вступили на порог «Лафайетта» и расселись на увитой зеленью террасе, нас уже отпустило достаточно, чтобы мы начали улыбаться и даже немного подтрунивать над собственными приключениями.
— Итак! — возвестила мисс Говард с изумленным вздохом, принимая от официанта меню. — Не хотелось бы мне первой задавать дурацкие вопросы, однако если Аны Линарес в доме сестры Хантер нет, где же она?
— Не знаю, — ответил Маркус, — но мы сообща прочесали там все до дюйма…
— В том числе подвал, — вставил Люциус, просматривая меню.
— И никаких следов ребенка, — закончил Маркус, обескураженно опустив голову на руку. — Ни следа вообще…
— Единственное, что я могу здесь предположить, — произнес мистер Мур, овладевая винной картой. — Учитывая то, что случилось с вами на улице, тут замешаны Пыльники, и они ее где-то прячут.
Я плюхнулся было рядом с их столиком на пол, чтобы заползти в зеленые заросли, высаженные вдоль железной ограды (добродушные официанты разрешали мне это), но слова мистера Мура меня остановили.
— Пыльники? — переспросил я. — Замешаны в эдаком?
— А почему бы и нет? — поинтересовался мистер Мур. — Или ты думаешь, они выше похищений, Стиви?
Отвечать мне показалось совсем неуместным, и я обернулся к доктору за поддержкой; однако тот созерцал лишь поверхность стола перед собой.
— Ну… — ответил я неуверенно. — Не то чтобы выше, на самом деле… просто… ну… тупее, вот это да. Или безумнее.
Люциус несколько раз кивнул:
— Стиви говорит разумно. Организация и планирование не есть сильные черты Пыльников. Потому-то другие банды в покое их и оставили: они не в состоянии себя контролировать. Их удел — кокаин и разбой. Похищения и шантаж — не их стихия.
— Ребенок находится в доме этой женщины, — четко и медленно произнес доктор, по-прежнему не поднимая глаз. — Держу пари на что угодно.
Мистер Мур присвистнул:
— Крайцлер, вы были там — она позволила нам перерыть всю свою чертову нору.
— И? — спросила мисс Говард.
— И единственным, кто еще там живет, оказался ее собственный муж. Он лет на пятнадцать старше, наполовину инвалид. В молодости был, очевидно, ранен в Гражданской войне да так с тех пор и не оклемался.
— Он оклемался, — с легким раздражением откликнулся доктор. — Во всяком случае, раны его затянулись. Но от войны ему осталась тяга к опиатам.
— Но ведь он прикован к постели, — озадаченно отозвался Маркус. — И его жена сказала, что он…
— Эта женщина не в состоянии и слова в правде молвить, даже если от этого будет зависеть ее жизнь, — парировал доктор. — Что же насчет его лежачести, то и я бы слег, если бы меня так же накачали морфием. Вы обратили внимание на запах в его спальне и следы на его руках?
— Да, — ответил Люциус, удостоившись братнина раздраженного взгляда. — Нет, Маркус, тут все предельно ясно — человек годами колется морфием.
— Я не сомневаюсь, с помощью своей супруги, — добавил доктор Крайцлер. — Добрейшей сестры милосердия Хантер.
— А что, кстати, насчет нее? — встрепенулась мисс Говард. — Какова она была, когда вы зашли? Просто пока вы стояли на крыльце, она играла вами, точно фортепьянными клавишами.
Все, кроме доктора, при этих ее словах несколько растерялись, однако Крайцлер разом забыл о своей угрюмости и даже хохотнул:
— Именно, Сара! Я это видел, хоть поначалу и не смог пресечь.
— Так как же ей это удалось? — настойчиво продолжала мисс Говард. — Как она повела себя после того, как вы очутились в ее логове?
— Ну… я тебе так скажу… — Мистер Мур отложил меню и винную карту с видом человека, готового сделать заказ, однако, несмотря на вроде бы уверенный тон, слегка позабывшего, о чем это он. — Я знаю, что тебя, Сара, бесит, когда мужчины в твоем присутствии стараются подбирать слова, так что буду с тобой откровенен: я так до конца и не разобрался, то ли она меня грохнуть хочет, то ли трахнуть.
Люциус судорожно прыснул, делая глоток воды, и жидкость окатила наружную стену ресторации; к счастью, столик под ней оказался пустым. Даже после явления официанта мы продолжали хохотать, так что заказ нам удалось сделать не сразу. В конце концов бедняга тоже не удержался и принялся ржать просто за компанию. Даже исчезая на кухне с нашим заказом, он еще продолжал хихикать.
— Господи, Джон, — выдавила наконец мисс Говард, пытаясь отдышаться. — Нет, я, конечно, просила говорить при мне откровенно, но не до такой же…
— Ох, перестаньте, — вступился за мистера Мура доктор. — Тут не выйдет и невинность соблюсти, и капитал приобрести — или уж откровенничать, или, сами понимаете… — Продолжая похрюкивать, он похлопал мистера Мура по спине. — Право же, Мур, вы просто гробите свой талант в этой вашей «Таймс». До чего живописное определение и, вместе с тем, до чего непечатное… но, безусловно, точнее не скажешь. Элспет Хантер — бесконечная цепочка кажущихся парадоксов, причем некоторые имеют смертельные грани.