Он взял автомат в руки и двинулся вперед, осторожно огибая арки и внимательно присматриваясь к теням. Было похоже, что черным удалось по крайней мере один раз прорвать заслоны и добраться до самой станции. Часть палаток была разметана, в нескольких местах на полу виднелись засохшие следы крови. В других еще жили, кое-где внутри сквозь брезент даже просвечивал фонарик.
Из северного туннеля доносилась отдаленная стрельба. Выход в него был перекрыт горой мешков с грунтом в человеческий рост. Три человека прижимались к этой ограде, видимо, наблюдая за туннелем сквозь бойницы или держа подходы на прицеле. — Артем? Артем! Ты здесь откуда? — окликнул его знакомый голос.
Обернувшись, он заметил Кирилла — одного из членов отряда, с которым он в самом начале своего путешествия выбирался с ВДНХ. Рука у Кирилла свисала на перевязи, а волосы на голове были всклокочены еще больше, чем раньше. — Вот, вернулся, — неопределенно ответил Артем. — Как вы тут держитесь? Где дядя Саша, где Женька? — Женька! Кого хватился… Убили его, неделю назад уже, — мрачно сказал Кирилл. Сердце у Артема ухнуло вниз. — А отчим? — Сухой жив-здоров, командует. В лазарете сейчас, — он махнул рукой в направлении лестницы, ведущей к новому выходу со станции. — Спасибо! — Артем бросился бежать. — А ты-то где был? — вдогонку ему закричал Кирилл.
«Лазарет» выглядел зловеще. Настоящих раненых здесь было немного — всего человек пять, большую часть пространства занимали другие пациенты. Спеленатые, как младенцы, и упрятанные в спальные мешки, они были выложены в ряд. У всех были широко распахнуты глаза, а из приоткрытых ртов неслось бессвязное мычание. Присматривала за ними не сиделка, а автоматчик, держащий в руках склянку с хлороформом. Время от времени один из спеленатых начинал возиться по полу, подвывая и передавая свое возбуждение остальным, и тогда охранник прикладывал ему к лицу пропитанную снотворным марлю. Сон не наступал и глаза не закрывались, но человек на некоторое время затихал, успокаивался.
Сухого Артем увидел не сразу — тот был в служебном помещении, обсуждал что-то с их станционным врачом. Выйдя наружу, он натолкнулся на Артема и обомлел. — Ты живой… Артемка! Жив… Куда же ты? Слава богу… Артем! — забормотал он, трогая Артема за плечо, словно желая убедиться, что тот и вправду стоит перед ним.
Артем крепко обнял его. Он-то, как маленький, в глубине души боялся, что вернется сейчас на станцию, а отчим начнет ругаться — мол, куда подевался, какая безответственность, сколько можно вести себя, как мальчишка… Вместо этого Сухой просто прижал его к себе, и долго не отпускал. Когда отцовские объятия наконец разжались, Артем посмотрел в его сверкнувшие от пробежавшей слезы глаза, и ему стало стыдно.
Коротко, не пускаясь в описания своих приключений, он рассказал отчиму, где пропадал и что успел сделать за это время, объяснил, почему вернулся. Тот только качал головой и ругал Хантера. Потом опомнился, сказав, что о мертвых — или хорошо, или ничего. Впрочем, что именно случилось с Охотником, он не знал. — А у нас тут видишь, что творится? — голос Сухого опять затвердел. — Каждую ночь они так и валят, никаких патронов не хватит. Пришла дрезина с Проспекта Мира с припасами, но это так, семечки. — Они туннель взрывать хотят у самого Проспекта, чтобы полностью отрезать и ВДНХ, и остальные станции. — Да… Это они грунтовых вод боятся, поэтому близко к ВДНХ не решаются. Но надолго это не поможет. Черные себе и другие входы найдут. — Когда ты отсюда уходить будешь? Уже мало времени остается. Меньше суток, тебе же надо все подготовить… Отчим окинул его долгим взглядом, словно проверяя. — Нет, Артем, у меня отсюда уже дорога только одна, и она не Проспекту Мира. У нас здесь раненых тридцать человек, что мы их — одних бросим? И потом — кто будет оборону держать, пока я свою шкуру спасать? Как это я подойду к человеку и скажу ему — вот ты остаешься здесь, чтобы сдержать их и умереть, а я пошел? Нет… — он вздохнул. — Пусть взрывают. Сколько продержимся, столько и продержимся. Умирать тоже надо человеком. — Я тогда с вами тут останусь, — предложил Артем. — Они там и с ракетами и без меня справятся, какая от меня польза. Так хоть вам помогу… — Нет-нет, тебе обязательно надо идти, — испуганно перебил его Сухой. — У нас и гермозатвор в полном порядке, работает еще, и эскалатор цел, к выходу выбраться ты сможешь быстро. Ты должен с ними пойти, они ведь там даже не знают, с кем имеют дело.
Артем засомневался, не отсылает ли отчим его со станции, просто чтобы спасти ему жизнь. Он попробовал возразить, но Сухой и слушать ничего не хотел. — В твоем отряде только ты один знаешь, как черные могут с ума свести, — он указал на укутанных раненых. — Что с ними? — В туннелях стояли, не выдержали. Этих еще успели оттащить, и то хорошо. А еще несколько десятков черные прямо живыми порвали. Невероятная силища. Самое главное — когда они подходят и выть начинают, мало кто выдерживает, ну ты сам помнишь. Наши добровольцы себя наручниками приковывают, чтобы не сбежать. Ну вот, кого успели отцепить — тут лежат. Раненых мало, потому что они если достанут, то там уже выкрутиться трудно. — Женьку… достали? — сглотнув, спросил Артем. Сухой просто кивнул. Дознаваться подробнее Артем не решился. — Пойдем, сейчас затишье пока. Поговорим, чаю выпьем, у нас еще остается. Есть хочешь? — видя его заминку, поспешил предложить Сухой.
Отчим обнял его и повел в комнату начальства. Артем потрясенно озирался по сторонам — он не мог поверить, что за три недели его отсутствия ВДНХ могла так измениться. Уютная, обжитая раньше станция навевала на этот раз тоску и отчаяние. Хотелось поскорее отсюда сбежать.
Сзади загромыхал пулемет. Артем схватился за оружие. — Это они для отстрастки, — успокоил его Сухой. — Самое страшное через пару часов начнется, я уже чувствую. Черные волнами идут, недавно только одну отбили. Ты не бойся, если что серьезное начнется, наши сирену заведут — общую тревогу объявят.
Артем задумался. Его сон с походом в туннель… Сейчас это было невозможно, да и реальная встреча с черными вряд ли закончилась бы так же безобидно. Чего уж и говорить о том, что Сухой никогда не позволит ему войти в туннель в одиночку. От безумной мысли пришлось отказаться. У него есть дела и поважнее. — А я ведь знал, что мы с тобой еще увидимся, что ты придешь, — уже в комнате начльства, наливая ему чай, сказал Сухой. — К нам где-то неделю назад приходил человек, тебя искал. — Какой человек? — насторожился Артем. — Он сказал, ты с ним знаком. Высокий такой, худой, с бородкой. Как-то его звали странно, на Хантера похоже. — Хан? — удивился Артем. — Точно. Сказал мне, что ты еще вернешься сюда, и так уверенно, что я сразу успокоился. И еще кое-что тебе передал.
Сухой достал бумажник, в котором у него хранились одному ему понятные записи и предметы, и извлек оттуда сложенный вчетверо листок. Развернув бумагу, Артем поднес ее к глазам. Это была короткая, всего в одно предложение записка. Написанные небрежным летящим почерком слова поставили его в тупик.