– Эту ошибку допускают все тюремщики, иначе в мире не осталось бы подобных сказок, – ответил ей тролль. – Впрочем, ключи были только у охотницы, а двое мужчин, которые пришли с ней, сжимали в руках пистолеты.
Они прицелились в детей, которые, ошалев от ярости и боли, всё лупили и лупили по решеткам, так что помещение наполнилось звоном, грохотом, воплями, вонью раскаленного железа и запахом паленой кожи.
Люди открыли стрельбу, однако попасть в троллят оказалось не так-то просто, ведь те все время перебегали с места на место, приседали или подпрыгивали и притом выкликали самые разнообразные и ужаснейшие ругательства, а старшая девочка еще и размахивала своим шелковистым длинным хвостиком.
Все это создавало в пещере страшную сумятицу.
Пленные тролли рычали и напрягали свои цепи, стараясь вырвать их из гнезд. Двоих пленников случайно ранило выстрелами, а один, кажется, и вовсе погиб и теперь свешивался в оковах со стены, косматый и бессильный, как огромный лишайник.
Старший из мальчиков набросился на женщину-охотницу и впился зубами ей в плечо, пачкая своей кровью ее одежду. Пока та отбивалась, младшая из девочек сжала руку в кулачок и изо всех сил ударила злодейку в нос.
Это она умела, потому что родилась уже готовой драчуньей; уж такой ее изначально задумывала мама.
Охотница вскрикнула, а ее спутники-мужчины разом повернулись и нацелили пистолеты на старшего брата и младшую сестру.
Тогда самый маленький из всех, косматый тролленок взмахнул руками и прыгнул на одного из этих сильных, вооруженных мужчин. От неожиданности охранник сдуру пальнул и попал в своего товарища; тут-то все повалились друг на друга, смешивая человеческую кровь с троллиной. Охотница кричала как безумная, потому что косматый мальчик выдергивал у себя шерсть и запихивал комки в нос и в глаза ненавистной женщине, укравшей его мать. А шерсть у тролленка была очень грязная.
Мертвый охранник всем мешал, и об него все спотыкались. Живой охранник продолжал размахивать пистолетом, но тут с пушечным грохотом лопнула одна из цепей, и здоровенный тролль – обладатель басового голоса – с размаху ударился всем телом о раскаленную решетку. На его коже остались вертикальные полосы, ярко-красные и дымящиеся, однако прутья выскочили из гнезд и празднично запели на полу, а тролль вырвался на свободу.
– Я знаю, что случилось дальше. Он увидел старшую сестрицу в лохмотьях, которые едва прикрывали ее тело, да так и застыл на месте, – сказала Енифар. Она кивнула, отвечая своим грустным мыслям, и прибавила: – И охранник сразу же застрелил этого тролля. Но зато тот умер, любуясь прекрасной женщиной, поэтому его последний вздох был счастливым.
– Откуда тебе известны такие вещи? – удивился тролль, который рассказывал девочке эту сказку.
– Наверное, видела во сне, – ответила Енифар. – А ты разве нет?
Он пожал плечами:
– Смерть на глазах троллихи – лучшее доказательство любви, если другие доказательства запрещены или невозможны. У людей это по-другому. Когда люди говорят, что «умирают от любви», это просто-напросто означает, что им скучно.
– Если бы люди действительно умирали от любви и больше ни от чего другого, – презрительно сказала Енифар, – они бы жили вечно.
* * *
Жила однажды красавица, ее звали Бээву. У нее были толстые косы, каждая толщиной в ляжку. Когда она укладывала волосы баранками вокруг ушей, то казалось, будто у нее три головы вместо одной.
У нее был отец, а у отца было четыре коровы. Бээву очень любила этих коров и ходила их пасти. Однажды на коров напал Зверь Лесной, но Бээву схватила Зверя за переднюю и заднюю лапы и разорвала на кусочки, а его внутренности скормила своим коровам.
Вечером она отправилась доить коров.
Коровы встретили ее веселым мычанием, а Бээву поставила ведро, уселась на маленькую скамеечку и взялась за дело. Она надоила целое ведро отборнейшего и густейшего молока, процедила его сквозь толстую сеть, сплетенную из ее собственных волос, перелила в кувшин и понесла в дом.
Тем временем к отцу приехал в гости один тролль по имени Хонно. Это был очень красивый молодой тролль, с густыми синими волосами и одной белой прядью на затылке. У него были черные глаза и розовые губы, такие нежные, что впору было принять их за раздавленные лепестки, прилипшие к лицу.
Когда Хонно увидел Бээву, то потерял дар речи, а она поставила молоко на стол перед гостем и своим отцом и сама уселась рядом, сложив руки на коленях.
На самом деле мысленно она насмехалась над Хонно, и уж он-то об этом сразу догадался, потому что Бээву ему очень понравилась. А отец девушки ничего не понял. Для начала он посмотрел на молоко и увидел, что оно розовое.
– Разве наши коровы доятся розовым молоком? – строго спросил отец Бээву.
Бээву сказала:
– Как видишь.
– Но это очень странно, – продолжал ее отец, – сколько я держу коров, их молоко всегда было белым.
– А сегодня оно розовое, – упрямо сказала Бээву, – потому что наши коровы наелись окровавленных внутренностей Зверя Лесного.
Отец разгневался на Бээву; он встал и хлопнул кулаком о ладонь.
– Как ты могла так поступить с нашими коровами! – вскричал он. – Ведь теперь они захотят питаться только свежим мясом, уж я-то знаю. Стоит скотине отведать окровавленных внутренностей, и уже не заставишь ее есть траву, как раньше. Где я найду столько зверей, лесных и степных, чтобы прокормить четырех коров да еще пятую корову в придачу?
Бээву затрясла своими пышными волосами и затопала ногами, не вставая, впрочем, со скамьи. Левым коленом она проломила стол, а правым ухитрилась ударить гостя, причем совершенно того не желая.
– Не называй меня коровой, отец, потому что у меня нет рогов и я не даю молоко!
– Зато ты глупа, как корова, и у тебя есть хвост! – сказал отец. – И за то, что ты испортила мое чудесное стадо, я приказываю тебе уйти из моего дома и не попадаться мне на глаза десять лет.
Бээву сказала:
– Сам уходи, если не любишь розовое молоко, а мне и такое нравится.
Тогда отец схватил ее за волосы и силком вытащил из своего дома, а под конец наградил хорошим пинком, так что Бээву пролетела через весь двор, протаранила стену сарая, снесла ворота и только на краю пастбища упала на землю.
Тролль Хонно выпил все розовое молоко, какое только было на столе, включая и лужицы от разлитого, вежливо облизал кувшин и сказал отцу девушки:
– Если ты позволишь, я догоню ее, поймаю и женюсь на ней.
– Хо-хо, – проговорил, пыхтя, отец Бээву, – что ж, давно я не видывал молодых троллей, разорванных пополам. А мои коровы, сам видишь, приохотились теперь к живому мясу, так что недолго тебе осталось ходить в женихах. Ступай, если так хочешь, догони Бээву и попробуй укусить ее за хвост, авось она размякнет и согласится стать твоей женой.