— Ей нужен врач, — сказал он.
— У нас нет врача, — напомнил Арванд.
— В таком случае, позволь мне позаботиться о ней, — предложил он.
Арванд сдвинул брови и несколько секунд рассматривал незнакомца. Потом коснулся вздувшегося рубца у него на запястье:
— Фихан?
— Да.
— Ты был таким — в других тоннелях?
— Я не знаю, — честно ответил Фихан. — Я даже не представляю себе, каким выгляжу в твоих глазах.
Арванд распорядился:
— Ты и Евтихий — заберите пленницу. Остановите кровь, умойте ее, дайте ей поесть. Я хочу завтра поговорить с ней. Возможно, ей известно кое-что важное.
Он кивнул солдатам, которые толкнули Геврон в руки Фихану и, посмеиваясь, отошел в сторону. Никто не расходился: всем любопытно было посмотреть, как клыкастый приземистый Евтихий и невесомый красавец эльф вдвоем тащат полумертвую женщину к той самой убогой пещерке, где обитало похожее на жабу печальное чудовище.
* * *
Вечером к Геврон вполне вернулся тот облик, который запомнился обоим ее приятелям по тем временам, когда все они месили грязь у подножия холма, в лагере Моревиля. Евтихий и Фихан не без радости узнавали ее миловидное личико, испорченное злым и голодным выражением, и капризно-повелительные интонации в голосе.
— Когда ты бросила нас с Евтихием в лесу, — спросил Фихан, подавая ей ломоть хлеба с куском вываренного жира, — куда ты направилась?
— Ну, коль скоро я рассказывала про замок из грязи, то, очевидно, к замку из грязи, — огрызнулась Геврон.
— Это вовсе не очевидно, — отозвался Фихан.
А Евтихий попросил:
— Можно мне тоже хлеба с жиром?
Не дождавшись ответа, он схватил кусище потолще и сунул себе в рот. Откусывать деликатные кусочки Евтихий теперь не мог — из-за клыков.
Геврон сказала:
— Ну хорошо. Не к замку. Я пошла куда глаза глядят, а дороги сами вывели меня обратно. Дальше вы знаете, что было. Штурм, замок наш, Моревиль погиб. А я опять ушла.
— Хочешь остаться с нами?
— У меня больше никого нет. — Она вздохнула и принялась жевать с удвоенной силой. — Как вкусно! — выговорила наконец она. — Я дня два ничего не ела. Или три. Тут даже закатов не видать. Устала — смерть.
Раненая рука ее не слишком беспокоила: эльф ловко вытащил стрелу и перевязал девушке ладонь.
Он поглядывал на нее так тепло и ласково, что она в конце концов смутилась.
— Перестань на меня таращить свои эльфийские плошки! — сердито произнесла она. — Я не могу есть, когда ты так смотришь.
Фихан молча закрыл глаза. Геврон отложила еду и рассмеялась.
— Ладно, смотри. Не могу, когда ты вот так закрываешь глаза.
Фихан тотчас поднял веки и улыбнулся:
— А тебе полегче.
— Это очевидно, — буркнула она.
— Нет, не очевидно… — опять возразил эльф. — В этом мире не существует ничего очевидного. Ко всему следует относиться скептически.
— Как тебе удавалось выдерживать такое обличье? — поинтересовалась Геврон.
— Какое из двух? — уточнил Фихан.
— Не притворяйся, будто не понимаешь! Вроде жабы, только хуже, — объяснила девушка.
— По правде говоря, я был уже готов сорваться, — признался Фихан. — Терпел как мог. Ребят блевать тянуло при одном только моем появлении. Даже Евтихий старался поменьше смотреть в мою сторону.
Евтихий залился багровой краской.
Фихан поспешил успокоить его:
— Я не в обиде. Ты ведь не делал мне ничего плохого. Наоборот, приносил поесть, даже вытребовал у командира отдельную порцию для меня вместо объедков.
— Да ладно, все равно я себя вел по-свински.
— А ты почему остаешься… таким? — повернулась к нему Геврон. — Нет, я понимаю, что свои причины имеются, — спохватилась она, видя, как Евтихий насупился. — Внушительная внешность, ничего не скажешь. На тебя посмотреть — страх берет. Но вообще-то… Ты же на самом деле другой.
Евтихий потрогал свои клыки.
— А что именно тебе не нравится?
— Как бы это выразить… — Геврон задумалась на миг. — Просто ты перестал быть привлекательным молодым парнем, с которым я познакомилась на болотах… Но, в общем-то, ты мне, конечно, очень нравишься, — добавила она быстро.
— Боишься меня разозлить, — проницательно заметил Евтихий.
Она пожала плечами:
— Понимай как хочешь.
— Правильно боишься, — одобрил Евтихий. — У меня вообще портится характер.
Он клацнул зубами.
— Заметно, — храбро сказала Геврон.
— А все Фихан!.. — Евтихий вдруг усмехнулся, совсем не зло. — Это его идея.
— Какая идея? — нахмурилась Геврон. — Оставить тебя в обличье урода?
Она покраснела, сообразив, какой допустила промах, но исправлять было уже поздно.
— Я предположил, что перемена облика не идет на пользу, — вмешался Фихан.
— Да уж какая тут польза — выглядеть эдакой образиной, — пробурчала Геврон.
— Я имел в виду нечто иное, — откликнулся Фихан. — В тоннелях Кохаги я делаюсь похожим на… весьма неприятное существо. Если пустить мне кровь, я снова становлюсь тем, кем был, то есть эльфом. Эльфом в представлении Кохаги, надо полагать. Юным, прекрасным, стройным и все прочее.
— Бессмертным, — вставила Геврон тихонько.
— Возможно, — не стал отрицать Фихан. — Но — здесь начинаются всякие «но». Совершенно очевидно, что с каждым превращением я все больше утрачиваю связь с изначальной реальностью. С истиной, если угодно. С той истиной, к которой мы привыкли «наверху».
— То есть там, «наверху», ты не юный, прекрасный и стройный? — заинтересовалась Геврон. — А какой же?
— Для начала — не бессмертный, — сказал Фихан. — Волосы темнее. Рост ниже. Черты лица менее правильные. У меня есть морщина на лбу, над бровями. — Он показал пальцем — какая. — А в здешнем мире она пропала.
— В общих чертах понятно, — кивнула Геврон.
— С каждым новым превращением неприятный облик становится все отвратительнее, — продолжал Фихан. — И возвращается все быстрее. Подозреваю, что в конце концов то существо, в которое я превращусь, окажется вообще нежизнеспособным… Поэтому я и не советовал Евтихию прибегать к подобному способу манипуляций с наружностью.
Геврон помрачнела и посмотрела на свою раненую руку.
— Похоже, я ступила на ту же тропу, что и Фихан, — вздохнула она.
— Похоже, что так, Геврон.
Они помолчали, все трое. Старые друзья, вечер, тихая беседа.