— Ну тот, который ко мне приставал… — подсказала она. И, помолчав немного, произнесла: — Он умер сегодня, этот Коловратов. От сердечной, говорят, недостаточности… Его сын мне в школу позвонил… Я, наверно, должна была туда зайти… Но тогда я бы наверняка осталась с ним – не смогла бы оставить его в такую минуту… А я уже решила для себя, что с ним у меня все кончено… И не пошла… Наверно, подло с моей стороны – как вы думаете?..
Вдруг прижалась к нему. Он еще сильнее прижал ее к себе. Целовал ее в щеки, в губы, в глаза.
Она не только не сопротивлялась, но сама отвечала ему поцелуями…
…Потом они лежали, нагие, прижимаясь друг к другу. Боже, Боже, как она была хороша! Тонкая кожа, крохотная, как у девочки, грудь, бархатные эти глаза…
И какая нежность была к ней! Очень давно он не испытывал такой нежности ни к кому…
Только под утро, когда она спала, вспомнил слова из наглого послания Колобуила: "…полагаю, очень многое будет зависеть от Вас самого…"
Господи, он ведь имел в виду Наташу! Не имел ли он в виду то, что между ним, Серебряковым, и Наташей нынче произошло? И что тот хотел сказать словами: "…против нее пока не собираюсь предпринимать ничего"? Что, что означало его "пока"?!..
Виктор Арнольдович думал об этом – и додуматься ни до чего не мог.
И снова казалось, что пляшут, пляшут вокруг них ненавистные тролли…
Еще и еще раз говорил я себе: более всего бойся забыть о мелочах. Ибо нет таких мелочей, кои не смогли бы помочь тебе в твоем промысле.
Из "Жизнеописания…"
В той записке Колобуил писал про генерала Симонашвили. Виктору Арнольдовичу это дело не казалось таким уж срочным, но теперь он, сам толком не понимая почему, хотел непременно Колобуила опередить.
Очки!.. Колобуил писал про очки… У генерала действительно было очень плохое зрение – не то минус восемь, не то минус девять, и Серебряков и сам что-то смутно помнил про эти очки…
Да, безусловно! Несколько лет назад они проходили по спецзаказу через их министерство. Году в пятьдесят девятом, кажется…
Утром Виктор Арнольдович отправился в министерский архив и после двух часов поиска нашел то, что хотел: письмо в их министерство от начальника хозуправления Министерства госбезопасности. В этом письме говорилось, что необходимо купить за валюту какие-то особые очки, ценой… — ого! — в триста долларов!..
Еще через полчаса Серебряков откопал ответ, что очки (фирма такая-то, индекс такой-то) куплены в Японии и переданы в соответствии с указаниями.
Дальше он стал рыться в каталогах фирм и наконец нашел там эти самые чудо-очки. Пришлось со словарем покорпеть над переводом; в конце концов Виктор Арнольдович понял, в чем тут штука. Генерал, видно, не хотел, чтобы все замечали столь сильную его близорукость, а эти очки имели тонкие линзы из особого вещества, а не такие толстенные, как наши, и в них генерал мог смотреться вполне как киногерой, а не как чудик из общества слабовидящих.
Но вот противопоказаний никто как-то не учел, а он, Виктор Арнольдович, обратил особое внимание как раз именно на них, ибо лучше других знал, на что следует смотреть. Если обычное стекло практически вообще не пропускает ультрафиолета, то особое вещество, из которого были сделаны линзы чудо-очков, напротив, настолько резко усиливало действие невидимых для глаза ультрафиолетовых лучей, что даже в небольших дозах это могло вызвать крайне опасные последствия – ожоги роговицы, поражение зрачков и прочие сверхсерьезные неприятности.
Серебряков из этого вынес для себя основное. То, что в небольших дозах могло вызвать такие последствия, в дозах больших, тем более в очень больших, эти последствия уж всенепременно вызовет, причем вызовет их так, что уж ни одна клиника не в силах будет помочь.
К делу "Ф" генерал Симонашвили, как недавно стало Виктору Арнольдовичу известно, еще только-только приближался, по сути к нему еще не подошел, поэтому ослепить его было вполне достаточно.
Чуть раньше уйдя с работы, Серебряков заехал в научную библиотеку и там обложился книгами по физике и технике ультрафиолетового излучения.
Вскоре он понял, что изготовить такое устройство, какое в данном случае требовалось, не составит чрезмерного труда. Правда, ультрафиолет обычно сопровождается потоком обычного, видимого света, но, еще подумав, он догадался, как избавиться и от этого. В сущности, главное, что требовалось – это кобальтовый стержень и мощный источник кратковременного напряжения – тут вполне мог подойти хороший конденсатор для фотовспышки.
Кобальтовый стержень он добыл на следующий день всего за две бутылки на фабрике по росписи фарфора. Приобрести фотовспышку не составило проблем.
Вставая рано, за три часа до Наташи, несколько дней он колдовал у себя в комнате "Синей Бороды", и наконец получилось то, что нужно. Устройство вышло вполне подходящее по размерам – вполне помещалось в портфеле – и простое в использовании: достаточно было приоткрыть портфель, направить его нужным образом и нажать кнопку.
За генералом Симонашвили Виктор Арнольдович уже больше месяца прислеживал впрок. Тот был очень внимателен к своей внешности (для того и очки эти), отличался фигурой и здоровьем, потому каждое утро ровно в семь совершал километровую пробежку по парку возле своего дома в Сокольниках.
Серебряков решил: что ж, завтра, в воскресенье, будет его последняя пробежка.
Наутро, несколько изменив внешность, он без четверти семь был уже в Сокольниках, неподалеку от дома генерала, между его подъездом и входом в парк. Все должно было произойти здесь – в парке в это время слишком малолюдно, и там он, Виктор Арнольдович, может привлечь к персоне своей ненужное внимание.
Генерал в кедах и синем тренировочном костюме выбежал из подъезда ровно в семь и трусцой устремился в сторону парка. Через минуту он должен был приблизиться на необходимое расстояние – радиус действия прибора составлял не более пяти метров.
Виктор Арнольдович приоткрыл портфель, словно искал в нем что-то, и приготовился…
Пятьдесят метров, сорок… Палец Серебрякова замер на красной кнопке.
Тридцать метров… Двадцать пять… Еще несколько секунд!.. Ну, посмотри, посмотри в эту сторону. В последний раз в жизни посмотри…
Пятнадцать метров… И вдруг!..
Генерал, издав крик, упал наземь и стал кататься по асфальту. Чудо-очки его отлетели в сторону, руками он закрывал глаза.
Виктор Арнольдович, десница Ордена Хризоил, не помнил, чтобы когда-нибудь у него была такая растерянность. Совершенно точно кнопку он еще не нажал. К генералу уже спешила охрана, а он все стоял на месте, не догадываясь даже закрыть поскорей портфель.
— Ослеп!.. Ничего не вижу!.. — стонал генерал, когда охранники поднимали его.
И лишь тут до Серебрякова дошло: Колобуил!